КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ МИШИН

Борцы с организованной преступностью могут расслабиться и не делать охотничью стойку. Лидеры мафии, о которой пойдет речь в разговоре с ее крестным отцом Виктором Максимовичем МИШИНЫМ, всем хорошо известны, ни от кого прятаться не собираются и угрозы обществу не представляют…

ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЙ СПОР

— В последнее время ваше имя снова замелькало в печати — с того момента, как вы активно включились в предвыборную борьбу. При этом всякий раз журналисты считают своим долгом напомнить, что вы бывший комсомольский вожак. Для вас это визитная карточка или ярлык?

— Нет, это не ярлык… А если даже и ярлык, то не обидный. Я не собираюсь отрекаться от того времени, когда был первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Конечно, взгляды мои претерпевали изменения, я научился достаточно критически оценивать свое прошлое, но переворачиваться с ног на голову в угоду конъюнктуре — это не мой стиль. Я никогда не был флюгером.

И потом, посмотрите: сегодня в целом меняется отношение к комсомолу и его воспитанникам. Это раньше на ВЛКСМ всех собак вешали, а сейчас в моде иные настроения. Достаточно взглянуть по сторонам и увидеть, что многие представители финансовой и политической элиты родом из комсомола.

— Например?

— Сколько угодно примеров. Я поддерживаю тесные контакты с коллегами по комсомольской молодости и могу сделать однозначный вывод: абсолютное большинство наших людей состоялись и в этой новой, посткоммунистической, постперестроечной жизни.

— Разговоры о комсомольской мафии имеют под собой основания?

— Если это слово воспринимать буквально и переводить на русский язык как “семья”, то тогда — да, можно говорить о комсомольской мафии. Понятие солидарности, корпоративности присуще комсомольским работникам, пожалуй, как никому другому. Говорю об этом уверенно, поскольку имею опыт работы и в профсоюзах, и в аппарате ЦК КПСС. Впрочем, это легко объяснимо: товарищеские отношения проще устанавливать в молодые годы, когда человек открыт навстречу другому, готов идти на контакт, руководствуется в выборе друзей не только рациональными соображениями, но и эмоциональными порывами. В этом истоки комсомольского братства.

В случае же трактовки мафии как преступного объединения я вынужден с вами не согласиться.

— И тем не менее у вас существует некая система опознавательных знаков по ПВОшному принципу “свой — чужой”?

— Нет, конечно! Это невозможно хотя бы по той причине, что кругом одни свои. Понимаете? И дело не только в том, что практически все взрослые граждане страны когда-то носили в нагрудном кармане комсомольский билет. Многие действительно сохранили к тому времени теплые чувства. Да, была и идеологическая зашоренность, и излишняя политизированность организации, но ведь то время нашей молодости! Как же его не любить?

Комсомольскую систему можно ругать, но не нужно забывать, что все, кто сумел сделать карьеру в молодежном союзе, чего-то да стоят. Каждые два года комсомольские работники проходили чистилище тайного голосования. Прокатить могли любого. Карьеристы и бездельники вылетали из кресла со свистом. Это сейчас можно назначить губернатора указом, и будет чиновник вечно сидеть в теплом кабинете, хоть весь народ станет требовать его отставки. Сегодня в почете преданность и лояльность по отношению к кремлевскому “папе”, а раньше требовались и иные достоинства.

— И все-таки вы не до конца ответили на мой вопрос о “своих” людях.

Вам нужны фамилии? Руководители Инкомбанка и Менатепа Виноградов и Ходорковский прошли комсомольскую школу. Мало этих имен? Давайте перелистаем телефонный справочник администрации президента России — уверяю, на каждой страничке я найду хоть одного из наших — из бывших комсомольских руководителей. То же самое и по России. Возьмите, к примеру, оренбургского и челябинского губернаторов Елагина и Соловьева или главу республики Алтай Чаптынова. Везде, понимаете, везде есть воспитанники комсомола.

— Но телефонный справочник президентской администрации вы так и не открыли.

— Пожалуйста. Можно назвать руководителя службы протокола Владимира Николаевича Шевченко, в прошлом ответработника аппарата ЦК ВЛКСМ. Ни для кого не секрет биография первого помощника президента Виктора Илюшина, бывшего первого секретаря Свердловского обкома комсомола. Я знаю, что, несмотря на свою занятость, Виктор находит возможность помогать своим старым товарищам, разумеется, не нарушая служебную этику.

— Значит ли это, что вы рассчитываете на поддержку бывших коллег в предвыборной борьбе?

— Мы ведем себя достаточно корректно по отношению к госслужащим. Придут сами — будем рады этому, пожелают воздержаться от участия в движении “Мое Отечество” — и это поймем, обижаться не станем.

— Интересно, а к вам бывшие подчиненные по-прежнему относятся как к своему первому секретарю?

— Я бы не переоценивал значение былых должностей. Скорее, для многих я старый товарищ. Очень горжусь тем, что после августа 91-го у меня не появилось повода разочароваться в ком-либо из знакомых по комсомолу. Никто не предал! Это касается, кстати, и уже упоминавшегося сегодня Виктора Илюшина. Он мне помог, когда меня душили с этой злосчастной пищалью.

— С чем, извините, душили?

РАЗЛУКА БЕЗ ПИЩАЛИ

— Когда искали золото партии — а я за шесть месяцев работы первым заместителем управляющего делами ЦК КПСС, по мысли некоторых, очевидно, много этого золота нарыл — меня крепко взяли в оборот. Сейчас-то уже все нормальные люди понимают, что никакого золота найти было нельзя. Но в тот момент решалась прозаическая задача по скорейшей дискредитации компартии, в этой борьбе все методы считались приемлемыми, поэтому и я оказался между жерновами. Если помните, управделами ЦК Николай Ефимович Кручина сразу после поражения ГКЧП покончил жизнь самоубийством, выпрыгнув с балкона, и за все реальные и мифические грехи КПСС победившие “демократы” (возьмите, пожалуйста, это слово в кавычки, ибо никакие они не демократы!) решили спросить с меня, неожиданно оказавшегося в роли главного хозяйственника партии. Здание ЦК почти сразу было оккупировано президентскими структурами, меня последовательно переселяли из одного кабинета в другой, что, впрочем, не помешало следователям провести обыск в шестом по счету моем временном пристанище, а потом явиться с ордером и ко мне домой. Я не знаю, что искали — золотые слитки под паркетом, стодолларовые купюры в унитазном бачке или еще что-то, но, разумеется, ничего подобного у меня не было и быть не могло. Однако уйти с пустыми руками сыскари не имели права, задача им ставилась иная. Тогда прицепились к моим ружьям. Я охотник, давно этим делом балуюсь, поэтому и держу дома кое-какую утварь. В частности, у меня есть два нарезных карабина (оба зарегистрированы!), несколько гладкоствольных ружей (тоже на все имеется разрешение — я же законопослушный гражданин!). Кроме прочего, была у меня и пищаль. Это старое душманское ружье, доставшееся кому-то из “афганцев” в качестве боевого трофея. Потом эту пищаль подарили мне. Даже не подарили, а можно сказать, наградили ею, о чем, кстати, свидетельствует и грамота, на мое имя выписанная. Поскольку я, повторяю, законы чту, то, получив пищаль в презент, дисциплинированно поехал с ней в Главное управление внутренних дел Москвы. Говорю: “Надо бы ружье зарегистрировать”. А как это сделать, если пищаль в магазине не покупалась, паспорта на нее нет? Отдали мою афганскую игрушку на экспертизу в технический отдел. Там поставили диагноз: “Это не ружье, а палка с дыркой”. Во-первых, калибр не определяется, то ли гильза большая запрессована по-горячему, то ли еще какая хитромудрость. Во-вторых, боек погнут так, что при всем желании выстрелить невозможно. Я послушал специалистов, успокоился и поехал домой. Пищаль на стену для красоты повесил. Никому она не мешала, пока ко мне с обыском не ввалились. Стали мои ружья проверять, на все есть разрешения, а на пищаль — нет. Обрадовались служивые, начали прихватывать меня по 218-й статье — незаконное хранение оружия. Что тут сделаешь?

По тому, как рьяно взялись за следствие, как провоцировали меня и пытались вывести из равновесия, я понял, что от меня ждут, когда я последую примеру Кручины и выйду из квартиры через балконную дверь на седьмом этаже. Навалились тогда крепко, все было, включая наружное наблюдение. Причем делалось все по-наглому, демонстративно. Мне даже пришлось делать публичное заявление с просьбой не верить в возможность моего добровольного ухода из жизни: мол, со мной самоубийства быть не может — только убийство.

И все-таки на нервы эта кампания травли действовала, особенно наружное наблюдение. Куда ни пойдешь, везде за тобой соглядатай плетется и даже не прячется. В итоге я вынужден был написать письма президентам Советского Союза и России, напомнить, что слежка не относится к числу разрешенных законом методов ведения оперативно-розыскной работы.

Одно письмо передали Горбачеву, со вторым я отправился к Илюшину. Говорю: “Виктор… Васильевич, если моя просьба не входит в противоречие с твоим пониманием служебной этики и профессионального долга, помоги. Если я требую от тебя невозможного, то без обиды поблагодарю за чай, пожму руку и уйду”.

Надо отдать должное Виктору Васильевичу. Вскоре я получил вежливый ответ от заместителя генерального прокурора России Лисова, в котором меня извещали о том, что ко мне применялись следственные действия, в том числе, и обыски. О наружном наблюдении в письме, разумеется, не было ни слова, но с того дня филеры перестали наступать мне на пятки.

…А ведь Виктор, по меркам некоторых, “врага” защитил. Это к вопросу о комсомольском братстве.

ЗОЛОТО ПАРТИИ

— Виктор Максимович, мы плавно перешли к теме партийного золота. Я не надеюсь, что вы мне сейчас назовете счета в швейцарских банках, но и делать вид, будто мне эта “золотая тема” не интересна, не стану.

— А что “золотая тема”? Я ведь в Управление делами ЦК пришел в 91-м году, когда только глухой не слышал, а слепой не видел, что происходит с КПСС. И все-таки я питал иллюзию, что мне удастся сделать для партии что-нибудь полезное. Поначалу все шло у меня нормально, но после ГКЧП и ухода из жизни Николая Ефимовича ситуация резко изменилась к худшему.

— Кстати, о гибели Николая Кручины…

— Я не разделяю мнение тех, кто говорит, будто самоубийство Николая Ефимовича — инсценировка. Этого человека нельзя было заставить сделать что-то против своей воли. Кручина покончил счеты с жизнью, не став дожидаться предательств и унижений, которые неизбежно обрушились бы на него. Это был опытный, мудрый человек, прекрасно понимавший, что ждет его в дальнейшем.

Мы разговаривали с Николаем Ефимовичем в последний вечер перед его гибелью, планировали дела на завтра. Нужно было решать вопросы с “победителями” (и это слово, как и “демократы”, я предпочел бы видеть в кавычках). Если они и победители, то пирровы…

Условились мы с Кручиной встретиться на следующий день в Моссовете. Здание ЦК было ведь захвачено пьяными людьми, называвшими себя членами союза “Живое кольцо”. Где, кстати, сейчас это “Кольцо”? Растащили из служебных кабинетов телефонные аппараты, компьютеры, телевизоры, пропили и успокоились? Не хочется даже вспоминать это варварство…

Словом, мы с Николаем Ефимовичем вели вечером нормальный деловой разговор, а на следующее утро я узнал о случившемся… Я готов допустить, что Кручину могли столкнуть с балкона, но представить, что его силой заставили написать предсмертную записку… Нет, не верю.

Николай Ефимович ушел, а золото партии стали из меня вытрясать. А что было трясти?

— Неужели нечего?

— Речь шла о 12 миллиардах рублей в ценах 91-го года. В семь с половиной миллиардов оценивалась недвижимость, принадлежавшая КПСС, остальные деньги — партвзносы, доходы от деятельности издательств, ряда других предприятий партии. Все это было протокольно оформлено и передано в управление представителям новой власти.

— Виктор Максимович, мне казалось, что тогда искали не столько рубли, сколько доллары, марки, фунты.

— Сейчас я вам расскажу о депозитном счете номер один.

Существовал фонд солидарности, формировавшийся за счет взносов компартий соцстран и составлявший в разные годы от 12 до 19 миллионов долларов. Эти деньги расходовались на поддержку прогрессивных движений в различных государствах. Распорядителем по депозитному счету номер один был секретарь ЦК КПСС — заведующий международным отделом. Эту должность на моей памяти занимали Пономарев, потом супердемократ Яковлев, а на последнем этапе — Фалин. Все решения по переводу денег за рубеж принимались с ведома Политбюро. Я лично проверял все документы, в том числе и с грифом “Совершенно секретно”, поэтому могу утверждать, что учет и контроль в ЦК был такой, которому только позавидовать можно.

Кроме счета номер один, иных валютных счетов не было — это точно.

— Значит, плохо работала партия, раз не было. Семьдесят лет КПСС правила страной и нажила жалкие миллионы баксов. Сегодня на поставке из Европы подержанных авто или продаже памперсов больше сколотить можно.

— Наверное, вы правы. Сколотить можно, но вся штука в том, что КПСС не стремилась превратиться в коммерческую организацию, стричь купоны.

— КПСС, может, и не стремилась, а ее рядовые и не очень рядовые члены? Помните разговоры о банках, АО, ТОО и тэ дэ, созданных на деньги партии? Эти речи что-то подозрительно быстро заглохли.

— Да, действительно, в 90-м году значительная часть финансовых средств КПСС была размещена на депозитных счетах в различных коммерческих банках. Когда в августе 91-го началась вся эта свистопляска, некоторые банкиры поспешили перевести деньги партии в госбюджет, а остальные оставили средства на счетах.

ЧП РАЙОННОГО МАСШТАБА

— И еще: давайте не забывать, что мы судим обо всем с позиций сегодняшнего дня. Это сейчас все моральные тормоза отпущены, а прежде существовали какие-то представления об этике. Для тех же, кто чувство меры это терял, имелись Комитет партийного контроля, Комитет народного контроля и так далее. Исключение из партии означало получение на всю жизнь волчьего билета. Кто хотел рисковать головой?

Неправда и то, что раньше карьеру могла сделать блатная фамилия, принадлежность к клану. Я помню, в какой строгости держались отцом дети Андропова, ни о каком блате и речи быть не могло. Только после смерти Юрия Владимировича его сына стали продвигать по службе, направили послом в Грецию. Это же относится и к сыну Гришина.

Помню, как в ЦК комсомола пытались пристроить сына Чингиза Айтматова. Он только-только закончил МГИМО. Я тогда сказал: “Чингиз Торекулович — писатель прекрасный, наверное, и сын у него замечательный, но коль он выбрал общественную стезю, ему сначала надо на низовом уровне поработать — в райкоме, горкоме, опыта набраться, тогда и о ЦК можно будет говорить”.

Комсомол был хорошей школой, спорить с этим станет только глупец.

Конечно, можно воспринимать ВЛКСМ и через призму фильма “ЧП районного масштаба”, но я не думаю, что это самый правильный взгляд.

— Помнится, с этим фильмом в свое время был связан довольно громкий скандал. Комсомольские чиновники немало потрудились, чтобы “ЧП” не вышло на экраны. И вы к этому руку приложили?

— Ничего подобного. Я никоим образом не препятствовал публикации книги Юры Полякова, хотя мне звонили из цензорского комитета и предупреждали, что “ЧП” — жуткий пасквиль, место которому на помойке, а не в печати. Ко мне обратился тогда за поддержкой Андрей Дементьев, главный редактор журнала “Юность”, в котором Поляков собирался опубликовать “ЧП”. Я попросил Андрея прислать мне рукопись, прочитал, дал посмотреть заведующему отделом пропаганды ЦК комсомола Владимиру Егорову. Не сговариваясь, мы решили, что эту книгу нужно печатать, после чего я и позвонил главному цензору. Только тогда перед повестью зажгли зеленый свет. Кстати, Поляков помнит, кто помог ему с публикацией, не упускает случая сказать пару теплых слов в мой адрес.

Что же касается фильма, то это же настоящее убожество. У меня полное впечатление, что режиссер картины Снежкин — больной человек. Если у Юры были и положительные герои, и отрицательные, то у Снежкина присутствует сплошная патология, одни запойные типы и развратники. От сценария Полякова режиссер оставил одно название. Из-за этого, собственно, и разгорелся скандал, но о нем я узнал из газет, поскольку к тому времени уже не работал в комсомоле. Фильм снимался после моего ухода из ЦК.

ОТ БАЙКАЛА ДО АМУРА МЫ ПРОЛОЖИМ…

— Может, режиссер “ЧП” и сгустил краски, но вы ведь не станете спорить, что комсомол славился умением своих руководящих кадров творчески подходить к решению “седьмого вопроса повестки дня” — организации пьянок и гулянок?

— Тут больше легенд, чем правды. Рассказывают, например, о целых обрядах комсомольского крещения при вступлении в должность. Наверное, где-то и такое было. Но случай возводить в абсолют… Так ведь можно и до глупости договориться. Следуя такой логике, нужно признать, что все генералы у нас — алкоголики, поскольку привыкли обмывать каждую новую звезду на погонах. А вы, журналисты, разве не отмечаете удачные материалы и премии?

В комсомоле в мою бытность состояло более сорока миллионов человек. Разумеется, были среди них разные люди. Но давайте не сбрасывать со счетов и то, что освоение целинных земель, движение студенческих стройотрядов, строительство БАМа — это ВЛКСМ.

— На БАМе не был, но статьи в прессе помню: о том, что на великой стройке на каждого комсомольца приходилось по два зэка.

— Ложь! Когда бросились долбать застойную систему, то вместе с водой выплеснули и ребенка. Что плохого было в БАМе? Сказать, что все ехали за длинным рублем, орденами и квартирами, это значит оскорбить ребят, которых влекла романтика, молодой задор. Я стоял у истоков БАМовского движения, формировал первый отряд, уехавший на стройку в 74-м году. Я видел, какие замечательные парни и девчата подобрались. У нас отбоя не было от желающих получить комсомольскую путевку.

И что бы потом ни писали, но большое, нужное для страны дело молодежь сделала. БАМ сегодня работает на народное хозяйство. Скоро Северомуйский тоннель закончат, и значение магистрали в много раз увеличится. На БАМе выросло целое поколение и, не сомневайтесь, не самое плохое поколение! А что хорошего есть у сегодняшней молодежи? Не люблю менторский тон, но мне действительно жалко ребят, предел мечтаний которых ограничивается покупкой “БМВ” или поиском теплого места с оплатой в баксах.

КОМСОМОЛ — НЕ ПРОСТО ВОЗРАСТ?

— Но вы и сами на “Мерсе” ездите.

— Ошибочка! Моя служебная “Волга” в сравнение не идет с теми иномарками, на которых безусые юнцы раскатывают. И потом, я ведь, кажется, объяснил, что не модель автомобиля для меня важна. Вспомним классиков: автомобиль — не роскошь, а средство… Есть иные ценности. Скажем, для меня куда дороже признаков материального достатка память о встречах с людьми, с которыми сводила судьба, о работе, приносившей радость.

— Фото Юрия Гагарина на стене — напоминание об одной из таких встреч?

— Не об одной… Этот портрет я вожу за собой с того момента, как стал секретарем одного из райкомов комсомола Москвы. Не хочу сказать, что у меня в кабинете не висели портреты вождей и классиков — висели, но фото Юрия со мной было всегда вне зависимости от любых конъюнктурных соображений. Не могу назвать себя хорошим знакомым Гагарина, но несколько раз общаться приходилось. Замечальный был человек!

— Догадываюсь, за время работы в комсомоле вам со многими поручкаться пришлось?

— Ой, со многими! Со всеми лидерами восточноевропейских стран, Кореи, Кубы, многих стран Африки.

Разумеется, я знаком со многими отечественными артистами, писателями, спортсменами. Дружу с Алексеем Баталовым, Иосифом Кобзоном, Анатолием Карповым, Татьяной Тарасовой, большим музыкантом Владимиром Крайневым, талантливым скульптором Александром Рукавишниковым. Некоторым из наших звезд мне доводилось и помощь оказывать. Говорю об этом без ложной скромности.

К примеру, я не принадлежу к числу поклонников таланта Валерия Леонтьева, но ведь факт, что именно я настоял на том, чтобы этому певцу вручили премию Ленинского комсомола. Это было время, когда Валерия на пушечный выстрел не подпускали к телевидению, для него были закрыты концертные залы столицы — и вдруг комсомол дает свою премию! Этим поступком я навлек гнев старших товарищей. Помню, Егор Кузьмич Лигачев большое и шумное неудовольствие тогда выражал.

И Леонтьеву надо отдать должное. Он оценил нашу поддержку и всегда отзывался на наши просьбы выступить с шефскими концертами у пограничников, на ударной стройке и так далее. Думаю, и сегодня Валерий не станет отказываться от нашей награды. В свое время она сослужила ему хорошую службу.

— Кстати, о певцах и песнях. То, что комсомол — не просто возраст, я готов подтвердить на бытовом примере. В квартире надо мной живет главный редактор одной из российских газет, в прошлом комсомольский функционер. Время от времени к моему соседу приходят гости. Сидения за столом обычно заканчиваются громким, слышным сквозь стены распеванием комсомольских песен. Если следовать принципу “что у трезвого на уме, у пьяного на языке”, то можно сделать вывод…

— Лишь бы гости к соседу не слишком часто захаживали… Могу признаться, что и мы поем о комсомоле, когда собираемся своим кругом. Это же было счастливое время, как его не вспоминать? Да, я субъективен! Но не могу же я отдать на поругание то лучшее, что было в моей жизни!

…Разговор у нас с вами что-то идет по кругу, от комсомольской темы никак отрешиться не можем. Впрочем, это легко объяснимо. Не будь комсомола, вряд ли бы я состоялся как личность. Ведь именно в нашем союзе существовала возможность для самореализации. К слову, одна из причин неудачи экономических реформ, проводимых в России, на мой взгляд, заключается в том, что за дело взялись люди, не прошедшие нормальной жизненной школы. Раньше мы говорили о кухарке в политике, а теперь о завлабе в правительстве. Что лучше, а что хуже? Все-таки служебная лестница — не самая бесполезная вещь в хозяйстве. На вершину могли вскарабкаться только наиболее целеустремленные, настойчивые, способные. А когда вчерашний младший научный сотрудник за ночь превращается в вице-премьера правительства, от этого ждать добра не приходится.

Нет, прежде все было более логично и, следовательно, достойно.

ЛОТТО “МИЛЛИОН”

— Тем более непонятно, как вы, Виктор Максимович, с занимаемых прежде высот докатились до работы в лотерее “Лотто “Миллион”. Был ведь и такой период в вашей жизни.

— Был, не отказываюсь. Но с терминологией “докатился” не соглашусь.

Я к спорту всегда был неравнодушен и на свои пятьдесят два года себя не чувствую. Четыре раза в неделю без четверти семь утра я отправляюсь с приятелями в бассейн спорткомплекса “Олимпийский”. Вот уже на протяжении тридцати лет я каждое воскресенье езжу на спартаковский учебно-спортивный комплекс, где занимаюсь конным спортом.

В первую очередь, именно любовь к спорту привела меня в “Лотто”. К тому же, мой большой друг — председатель Олимпийского комитета России Виталий Смирнов. Он и предложил мне поработать в российско-греко-кипрско-ирландском предприятии “Олимпийская лотерея”. Грешным делом, я долго думал, приглядывался. Материальные условия предлагались мне хорошие, но соблазнило меня не это, точнее — не столько это, как цели олимпийской лотереи. В уставе было четко записано, что 30 процентов средств, полученных от реализации билетов, тут же должны направляться на развитие российского спорта. Дело показалось мне благородным, к тому же я проверил, что жульничества в “Лотто” быть не может, поскольку лотерея электронная, человек в процесс вмешаться не в состоянии. Проработал я больше года и ушел из “Лотто” не из-за разочарования, а потому, что время поставило передо мной иные задачи.

— Решили сыграть в другую лотерею — политическую?

— Можно и так сказать. Только в политику влечет не темперамент игрока, а стремление сделать что-то полезное для Отечества.

ВЛАСТЬ — НАРКОТИК?

— К участию в выборах в Госдуму вас подталкивает неудовлетворенное самолюбие? Власть — наркотик?

— Если бы дело было только в личных амбициях… Свое эго я имел возможность ублажить. Я ведь даже с трибуны Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций выступал.

— Может, на трибуне Мавзолея постоять не успели?

— Стоял! И неоднократно. Во-первых, когда мы проводили на Красной площади молодежные мероприятия, а во-вторых, когда хоронили двух генеральных секретарей ЦК КПСС. На всякий случай информирую, что я работал при трех генсеках. Такого не было в истории комсомола. Я пришел на должность первого секретаря через месяц после смерти Брежнева и работал с Андроповым, Черненко и Горбачевым, так что… Трибуна Мавзолея мне знакома. И речь с нее я держал не раз.

Был я и депутатом Верховного Совета двух созывов, даже в состав президиума входил.

Все это мы уже проходили. Нет у меня горячего желания прорваться в Думу, чтобы любоваться на малиновый пиджак Марычева или смотреть на выходки Лысенко. Сегодня я стремлюсь к тому, чтобы помочь самореализоваться той социально активной прослойке нашего общества, которая должна определять политику России на рубеже тысячелетий. Есть очень много моих вчерашних коллег, чье время пришло. Требуется лишь поддержка в расчистке завалов на пути к реальной политической власти.

— Вы согласны быть в тени?

— Точно. Я под светом юпитеров достаточно попотел. Пусть другие дерзают. Впрочем, если будет решено, что мое имя должно значиться в списке блока, я, разумеется, пойду на это, поскольку знаю: фамилия Мишин может послужить ориентиром для многих наших ребят. К счастью, у товарищей по комсомолу аллергия на меня не появилась. Сам я за собой тоже “смертных” грехов не ведаю, так что…

Андрей ВАНДЕНКО


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

ЛЕВЫХ В РОССИИ МНОГО, С ЛЕВЫМ ЦЕНТРОМ ДЕЛО ИДЕТ ТУГО
ЦЫПЛЯТ ПО ДЕКАБРЮ СЧИТАЮТ
Доверие нынешнему Центризбиркому
РОССИЯ: НАСТРОЕНИЯ И НАДЕЖДЫ
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ “ЖЕНЩИНЫ РОССИИ”
СЛОВАКИЯ: НЕИЗВЕСТНАЯ В РОССИИ СТРАНА В ЦЕНТРЕ ЕВРОПЫ


««« »»»