Лейбл самого молодого да раннего в нынешнем российском правительстве накрепко прилепился к бедовому министру Сергею Шойгу. Между тем Сергей Михайлович ШАХРАЙ почти на год моложе тезки из МЧС. Следовательно, титул министра-малолетки не за выходцем из Тувы, а за потомком терских казаков. В это верится с трудом, поскольку кажется, что Сергей Михайлович в правительстве сто лет. Тем не менее, не зря говорят, что факты – упрямая вещь.
ЭТИМОЛОГИЧЕСКИЕ ПОИСКИ И ПРОИСКИ
— Сергей Михайлович, вы украинский язык знаете?
— Говорить не могу, но бытовую речь во многом понимаю.
— Свою фамилию на русский перевести в состоянии?
— Безусловно. Недоброжелатели и те, кто меня ненавидит, настаивают на варианте “мошенник”. Те же, кто относится ко мне с любовью и симпатией, переводят “шахрай” как “находчивый”, “предприимчивый”, “хитрый”. Естественно, я согласен со второй версией перевода.
— Геннадий Бурбулис однажды вслух посетовал, что вовремя не взял материнскую фамилию. Мол, политическая карьера у Геннадия Эдуардовича Белоногова (кажется, не переврал?) могла бы сложиться иначе. А вы никогда не хотели сменить фамилию на более нейтральную?
— Я очень горжусь и фамилией, и предками. Мы ведем историю семьи с XVI века, когда мой род обосновался на Северном Кавказе. Понимаете, фамилия досталась мне в наследство, я ее не выбирал, поэтому и отказываться не вправе. Все эти переводы – дело условное. Человек должен высоко нести полученную от родителей фамилию и передать ее своим детям. У меня растут два сына, дочка, словом, есть, кому продолжать династию Шахраев.
Кроме того, если уж мы заговорили о различных прочтениях, существует и такая красивая версия: Шахрай – шаг в рай. Более того, филологи утверждают, что если в имени или фамилии присутствует солнечный слог “ра”, слог жизни, энергии, значит, этот человек является носителем огромного потенциала.
— Ра – это египетское, а я, признаться, рассчитывал услышать версию того, чем занимались ваши предки на Украине, коль их Шахраями прозвали…
НАМЕК – ВПРОК?
— Судя по вашей реакции на мой, как мне кажется, безобидный вопрос, можно сделать вывод, что полученная политическая закалка не научила вас до конца подавлять эмоции. Бурлит кровь казака?
— Да, я более пяти лет во власти кувыркаюсь, но при этом продолжаю оставаться нормальным человеком.
— Словом, вы обижаетесь, когда журналист пишет: Сергей Михайлович, не беспокойтесь за народ, он не будет сильно печалиться из-за того, что вы решили не баллотироваться на пост президента? Мол, редакционная уборщица тетя Маша тоже в главы страны не рвется.
— Как раз такие подколы я переношу спокойно, поскольку понимаю, что журналисты без политиков обойдутся, а вот политики без журналистов… В подобных ситуациях стараюсь загонять эмоции поглубже и терпеть. Опыт подсказывает: если журналист не ангажирован, не заряжен на заказную антишахраевскую статью, а просто мыслит иначе, чем я, по-другому смотрит на проблему, мне интересно будет с ним говорить, и в результате получится любопытная беседа.
— Намек понял, Сергей Михайлович.
СРЕДНЕСРОЧНЫЙ ПЛАН БУДУЩЕГО ПРЕЗИДЕНТА
— А что касается пассажа о выдвижении моей кандидатуры на пост президента России, то это всего лишь вопрос времени. Рано или поздно я обязательно стану главой нашей страны.
— Серьезное заявление.
— Я вообще человек серьезный, поэтому и понимаю, что в 1996 году высовываться рано. Мне 38 лет, нужно бы поднакопить опыта, авторитета. Созданной мною Партии российского единства и согласия пока всего полтора года. Необходимо создавать оргструктуры, вести большую подготовительную работу, хотя первый опыт обнадеживает: на выборах 93-го года мы сумели получить четыре миллиона голосов избирателей.
— “Я буду президентом” – не нагловато ли? Хотя бы для вида сделали оговорку, мол, хочу стать главой государства.
— “Хочу” – это для Иванушки-дурачка, пролежавшего полжизни на печке, а потом затерроризировавшего пойманную в проруби щуку своими просьбами. Хотения здесь мало.
— Сколько времени, по-вашему, необходимо, чтобы дотянуться до президентского кресла?
— Я не боюсь слова “планирование”, поэтому могу говорить открыто: я живу по среднесрочному плану, рассчитанному на 15 лет.
— И на какой же год запланирован вами приход к власти?
— Буду баллотироваться на президентский пост через шесть лет.
— Я правильно понимаю, что эту цель вы наметили еще в 86-м?
— Чуть позже. Пытаясь определить время начала моего 15-летнего цикла, вы отталкиваетесь от даты следующих выборов, но ведь победа в 2001 году – не конечный пункт моей программы. Миттеран, например, правил Францией 14 лет…
КОМПЛЕКСЫ И ХАРИЗМА
— План планом, но лидером без харизмы не стать.
— А меня вы, значит, напрочь лишаете харизматических талантов? Харизма – это в первую очередь состояние ума, души, внутренней энергии человека, находящие свое внешнее отражение в умении держаться, вести разговор. Согласен, мне предстоит еще многому научиться, чтобы привести в соответствие внешнюю форму и внутреннее содержание. Я чувствую в себе большой потенциал. Будем работать.
Но, кстати говоря, восприятие людьми лидера циклично. Если в одни исторические моменты требуется вождь и трибун, у которого умение управлять страной, быть последовательно предсказуемым отходит на второй план, то в другие периоды народ, устав от внешне харизматических крикунов и болтунов, соскучившись по спокойствию и стабильности, начинает требовать других руководителей.
В пору самого острого противостояния между Россией и Татарстаном я был на площади в Казани. Толпа, настроенная растерзать любого и остановленная готовностью выйти к ней без страха, умением повести спокойный диалог, была успокоена. Я не стал любимцем той возбужденной массы людей, но контакт состоялся, меня слушали и слышали.
Вы поговорите с теми, кто знает меня многие годы, они подтвердят, что я вполне могу держать и зал, и площадь.
— Говоря о крикунах и болтунах, кого из нынешних лидеров подразумеваете?
— Посмотрите на экран телевизора, на поведение некоторых фигур в Госдуме… Фамилий не ждите. Я очень не люблю переходить на личности, в моих публикациях вы никогда не найдете некорректных выпадов и ударов ниже пояса. Я предпочитаю вести собственную линию. Собака лает, караван идет.
— И все-таки: о харизме. Может, для Запада спокойный, уравновешенный политик – самое то, но для России, по-моему, этого маловато. Обязательно нужна экстравагантность, которой в вас нет. С моста вы не падаете, оркестром не дирижируете. Не думаете устранить пробел?
— Пока нет. Мне кажется, что все уже устали от подобной скандальности. Господи, возьмите любую страну мира: конечно, для лидера имеют значение и рост, и внешность, и фигура. Но в то же время история показывает, что и здесь наблюдаются определенные циклы. Одно дело – де Голль, другое – Миттеран или, например, Горбачев и Ельцин. В ком больше харизмы? Пойдем дальше. Вроде бы ни Ленин, ни Сталин не отличались богатырским сложением и особой статью, однако кто откажет им в невероятном влиянии на людей? Громогласный голос, роскошная шевелюра вовсе не обязательные атрибуты каждого вождя. Можно говорить тихо, но твои слова услышит вся страна.
— Насколько, по-вашему, справедливо утверждение, что стремление к власти – это попытка подавить собственные комплексы?
— Я бы о таких вещах предпочел говорить, имея определенную статистику на руках.
— А мне бы хотелось, чтобы вы на собственном примере ответ построили.
— Разумеется, я чисто по профсоюзному лозунгу скажу и о себе. Позволю лишь одно предваряющее замечание: если у человека какой-то комплекс перешел в душевную стадию и напоминает болезнь, то ему уже не поможет ни власть, ни слава.
Если же конкретно о себе, то меня Бог миловал, ни одним комплексом не страдаю. Хотя трудности в жизни, разумеется, были. Например, я учился в сельской, станичной школе. Естественно, что случались периоды, когда у нас по некоторым предметам не было учителей. Уровень преподавания иностранного языка заметно уступал городским школам. Когда я в 78-м году приехал в Москву поступать на юрфак МГУ, немного переживал из-за провинциальности образования. Или другая проблема: у нас в станице говорят на совершенно уникальном языке. Это невероятный сплав русских, украинских, северокавказских слов и речевых оборотов. Этакая гремучая языковая смесь. Мне понадобился год в столице, чтобы заговорить на литературном русском. Конечно, кое-что станичное осталось в моей речи и сейчас, но в любом случае это совершенно иной язык по сравнению с тем, на котором я изъяснялся до Москвы. Поэтому на вопрос, какими языками владею, обычно отвечаю: учу английский, говорю на немецком, чешском и станичном.
— Значит, поначалу комплексовали в Москве из-за своей провинциальности?
— Это был не комплекс. Я поставил себе задачу, которую решал, сжав зубы.
— Но над вами посмеивались из-за неверного произношения?
— Может быть, мне везло, но все это носило характер дружеской шутки в узком кругу. Видимо, не последнюю роль играла и среда – МГУ, культурные и воспитанные люди вокруг.
МАЛ ЗОЛОТНИК, ДА…
— А из-за невысокого роста не переживали? Все-таки взгляд снизу вверх…
— Вы знаете, как и любого мальчишку меня это беспокоило в возрасте 14 – 17 лет.
— Рост мешал с девчонками встречаться?
— Тут проблем особых не было.
— Подбирали подходящего размера?
— Не просто подбирал! Очевидно, это уже заложено на генетическом уровне. То есть я мог без комплексов общаться, дружить с высокой девушкой, но мне и в голову не приходило закрутить с ней роман. Гены предков защищали меня от этого комплекса.
Меня спасало еще и то, что я с детства занимался спортом – борьбой, футболом, волейболом, баскетболом. Спортсмены редко оказываются комплексующими людьми, поскольку они знают свою силу и верят в нее. Ловкость и сноровка помогали мне побеждать любого верзилу. В природе часто так бывает: недостаток роста компенсировался быстротой реакции, повышенной скоординированностью движений. Я постоянно оказывался лучшим нападающим, первым бомбардиром.
Кстати, именно спорт оградил меня и моих приятелей от многих бед, а ведь немало наших станичников физические занятия игнорировали и рано спились, опустились.
— Почему же ваше поколение стало исключением?
— При нас открылся первый спортзал, там все было новое, интересное. В 63-м году в станице появились телевизоры, мы смотрели, как играет ставшая чемпионом Европы сборная России по футболу, следили за хоккейными чемпионатами и мечтали о своих победах. Спорт сыграл большую роль в моем становлении.
Знаете, иногда сожалею, что сегодня такого нет. Тогда играли улица на улицу, станица на станицу, колхоз на колхоз. Проводились первенства района, края. Реально проводились, не на бумаге. Стать первым почиталось за великую честь.
Думаю, придет время, когда популярность массового спорта снова возродится. Я готов этому способствовать.
РАСЧЕТ-ПРОСЧЕТ
— Способствовать, став президентом? У нас уже был один лучший друг физкультурников, но это так, к слову…
Хочу вернуться к вашему среднесрочному плану. Я правильно понял, что намерение взять Кремль у вас появилось более 10 лет назад? То есть вы по-ленински наметили программу-максимум, а программой-минимум, очевидно, на первом этапе был депутатский мандат?
— Конечно, не все так по-арифметически просто, хотя… В принципе, я иду по графику, только с докторской диссертацией чуть поотстал. Работа уже написана, но до защиты более полугода руки не доходят.
Что же касается депутатства, то меня разбудил 87-й год. Тогда, думаю, многие очнулись от сна. Был открыт потенциал социальной энергии общества. Если бы этой энергией разумно распорядились, сегодня ситуация была бы принципиально иной. Урожай первых побед мы смогли бы пожинать уже осенью 89-го. Вместо этого, помните – пробуксовка, пустые слова, топтание на месте. Постепенно появилось чувство неудовлетворенности: почему ничего не происходит? На волне жажды перемен я в 90-м году достаточно случайно и попал в депутаты.
— Разве такое делается случайно?
— Сейчас объясню. Я преподавал в МГУ, в 86-м году создал на юрфаке лабораторию правовой информатики и кибернетики. Я бредил этой работой. Маленькое отступление: юридический язык наиболее формализуемый из всех профессиональных языков, следовательно, есть возможность построить алгоритм, написать программу с точки зрения искусственного интеллекта. Я тогда участвовал в создании электронной системы голосования в Верховном Совете СССР. Так что к парламенту я приближался и с этой стороны. Кроме того, я на общественных началах читал правовой цикл лекций в подмосковном Калининграде…
— Партийное поручение?
— Когда я начинал в Калининграде, членом КПСС еще не был, позже это действительно стало партийной нагрузкой. Но дело не в том.
Это был период массового увлечения политикой, все с интересом смотрели заседания первых съездов народных депутатов СССР. Когда объявили о выборах в российский парламент, на оборонном предприятии “Стрела” провели опрос, кого рабочие хотели бы видеть своим депутатом? Среди полусотни фамилий оказалась и моя. После собеседований список сократился до девяти претендентов на мандат. Мне было интересно поучаствовать в выборах с чисто юридической точки зрения. В моих оппонентах числились партийные чины, высокие военачальники, местные руководители. Депутатом стал я. Придя в Верховный Совет, быстро убедился, что в его составе практически нет профессиональных юристов. Многие просто не представляли, как должна строиться работа парламента, законодателей. Я почувствовал, что мой потенциал в этой среде достаточно велик, тогда и стал планировать.
— Карьеру?
— Деятельность. Я работу связывал не с постами, а с определенными этапами развития. Например, уже летом 90-го года для меня стала ясна неизбежность столкновения старой и новой политических систем.
— И вы решили уйти в правительство.
— Нет, до правительства было еще далеко. Я в Совет министров вошел в декабре 91-го. А в 90-м меня избрали председателем парламентского комитета по законодательству.
— Кажется, вы сидели в этом же кабинете Белого дома? Мне тогда приходилось брать у вас здесь интервью.
— Да, совершенно верно. Это, кстати, еще одно подтверждение моей циклической теории – все возвращается на круги своя…
Так вот. Позже я баллотировался на пост председателя Верховного Совета России. Когда я давал согласие на выдвижение, то понимал, что смогу сработать как минимум не хуже Хасбулатова. Однако спикером тогда я не стал, хотя профессиональная примерка – не к посту, а к этапной вехе – состоялась. Потом мне пришлось быть главой администрации в Осетии и Ингушетии, я снизу, из горячей кровавой зоны увидел многие пороки переходного периода, когда прежняя система государственной власти развалена, а новая не работает. В результате я пришел к выводу о необходимости систематизации работы власти. Тогда и родилась идея создать собственную партию. Не для роста числа номенклатуры, а для привода к власти профессиональной команды – не по цвету глаз или размеру ботинок, а по деловым качествам.
Причем я называю это двух-с-половиной-партийным принципом. Две основные силы и третья, подхлестывающая лидеров, не дающая им самоуспокаиваться и загнивать в довольстве.
— Одна из партий, надо полагать, ваша ПРЕС?
— Безусловно.
— А вторая?
— Пока сказать трудно, есть выбор между консервативной, традиционалистской партией и социал-демократической. Подзуживающую половинку отдаю либералам -– я не имею в виду Жириновского, речь больше о Гайдаре, Явлинском, Федорове.
НЕ В ЛОБ, ТАК ПО ЛБУ
— И все-таки, Сергей Михайлович, то, что вы претензии на президентский пост откладываете до следующих выборов, не есть элементарная субординация, по которой стоящему на более низкой ступеньке служебной лестницы следует пропустить вперед начальство?
— Нет, я руководствуюсь трезвым расчетом. Не скрою, внутри партии идет дискуссия по поводу выдвижения кандидатуры. Кое-кто считает, что в выборах надо участвовать. Даже если не победим, так хоть засветимся, пошумим, поскандалим. Но это будет уже не Шахрай. Я такие методы не использую. Пусть это выглядит наивно и смешно, но я пытаюсь прививать коллегам такие качества, как открытость и предсказуемость, умноженные на профессионализм. Как я это делаю? К примеру, заполнил декларацию о доходах и попросил ее опубликовать в печати. По закону я не обязан это делать, но по совести… Если я считаю, что меня в политику призвали не как в армию, то избиратели должны видеть, что мне нечего скрывать. Вот сумма моих доходов, вот квартира, в которой я живу… К сожалению, пока никто из наших политиков не последовал моему примеру, не обнародовал сведения о своем материальном положении. Очевидно, рассчитывают на следующих выборах и так проскочить. Но я уверен, что и в законе появится строка, требующая публичное декларирование доходов кандидатов в депутаты, народных избранников и членов правительства.
— С нашим-то российским умением обходить любые юридические закавыки никакие декларации не помогут.
— Когда речь зайдет о серьезной политике, можете не сомневаться, конкуренты откопают больше, чем вы сами о себе знаете. Поэтому я и не хочу попадать в положение оправдывающегося, предпочитая сделать ход первым.
— Политика не имеет границ в цинизме, поэтому признайтесь: вы просчитывали, выгоднее ли для вас, чтобы Ельцин остался президентом на второй срок или же удобнее иная фигура, на фоне которой вы к следующим выборам будете смотреться эффектнее?
— Трудно отвечать на такой вопрос. Если вы спросите у Бориса Николаевича, считает ли он Шахрая своим человеком, президент наверняка задумается. Раз работает в нынешнем правительстве, значит, лоялен. Если же говорить о карманном состоянии человека или политика, то это не обо мне. У президента прекрасная интуиция – человеческая, кадровая, я это и на себе испытал, может, и поэтому у нас сложились определенные отношения – сотрудничества при сохранении дистанции. У меня сложный характер, я леплю правду-матку в глаза, это часто не нравится, вызывает раздражение, из-за этого в наших взаимоотношениях бывают и взлеты, и падения. Но это касается только профессиональной работы, поскольку никаких личных контактов между нами никогда не было. Я не навещаю Бориса Николаевича на даче и в городской квартире, не играю с ним в теннис. Словом, президентское окружение – это одно, Шахрай – другое. Да, я придерживаюсь самостоятельного взгляда на большинство спорных вопросов, сохраняя лояльность по отношению к проводимому руководством страны курсу. Если буду не согласен с президентской линией, уйду. Однажды я это уже делал, когда в апреле 92-го подал в отставку.
Думаю, такая позиция устраивает и президента, и премьера. Они знают, что я не стану стрелять в спину, скорее, выйду из команды.
— И все-таки вы не ответили на мой вопрос: если в бюллетене для голосования встретите фамилию Ельцин, вы ее оставите или вычеркнете?
— Я полагаю, выбирать придется из пар Ельцин – Жириновский, Ельцин – Руцкой, Ельцин – Зюганов.
— И ваш выбор в этом случае?
— Понятно, что в переходный период приходится выбирать не только из идеального и отличного, а иногда и между плохим и очень плохим вариантами. При этом критерии добра и зла весьма условны. Тем не менее в этих парах мой выбор за Ельциным.
…Для меня самыми важными кажутся ближайшие два года. Мы дошли до точки возврата, и весь организм вибрирует – двигаться назад или все-таки вперед. В этот момент ключевыми понятиями становятся стабильность и преемственность власти. Любая схема, не отвечающая этим критериям, должна быть отметена. Кстати, мое решение отказаться от участия в президентских выборах 96-го года связано и с этим. Если я выдвигаюсь и откалываю от демократического блока 5 – 7 процентов голосов избирателей, то на чью мельницу я лью воду? Да, я Шахрай, да, я хочу быть президентом, но не ценой угрозы стабильности и спокойствию в России!
ВИЦЕ-ПРЕМЬЕРСТВО КАК ПРИЗВАНИЕ
— Сергей Михайлович, как вы полагаете, есть такая профессия – вице-премьер?
— Нет, это должность.
— И ради сохранения этой должности можно браться за любые вопросы – правовые, национальные, за курирование средств массовой информации? Я ничего не забыл из того, что вы перепробовали в вице-премьерстве?
— Новое для меня, пожалуй, только взаимодействие со стороны правительства со СМИ. Все остальные участки, которые мне поручались в Совете министров, относятся к сфере моей профессиональной деятельности. Я 17 лет отдал изучению федерализма, национальных проблем, работы парламента. Всем этим я занимался как юрист. И в правительстве я год с небольшим вел национальные и региональные вопросы, курировал и продолжаю делать по сей день правовую политику. Кстати, считаю, что чехарда в миннаце, где за пять лет поменялось шесть министров, является одной из причин обострения чеченского кризиса – последовательную политику в отношениях с регионами проводить было некому.
Повторяю, я берусь только за то, что знаю профессионально. Вы не услышите от меня рассуждений о макроэкономике, о ваучерах. Я кое-что смыслю в налоговой системе, в финансово-промышленных группах, но надувать щеки и напускать на себя умный вид не стану. Моя профессия – это национальные и региональные отношения, юриспруденция. Кстати, есть люди, которые до сих пор пилят меня за то, что я не возвращаюсь в чистую науку.
Поэтому разговор о хватательном рефлексе, заставляющем тянуться к любому креслу и портфелю, не по мою душу. Когда предложение о путях реформы государственной службы не было поддержано президентом, я ушел в отставку. Это случилось 7 апреля 1992 года. Я взял отпуск, после которого на работу уже не вышел. Наверное, больше бы я никогда не вернулся в правительство, если бы не осетино-ингушский конфликт, по сути, война на пороге моего дома, в 80 километрах от родной станицы. Меня позвали как профессионала, я не счел возможным в такой ситуации отказаться. Что бы обо мне ни говорили, но профессиональную подготовку под сомнение пока не ставил никто. Да, я могу уйти в отставку, но не из-за несоответствия занимаемой должности, а по причине расхождения в принципах и взглядах.
Могу вам сказать одно: уйди я из правительства, и семья вздохнет с облегчением. Все-таки трое детей, и все маленькие, жене одной непросто.
— Верю в вашу искренность, но уж больно знакомая песня: все клянутся, что с радостью закончат поход во власть, поскольку от этого, мол, одна головная боль, но при этом никто не торопится от слов переходить к делу.
— Понимаете, вы перескакиваете с заданного вопроса на обобщение. Вы спрашиваете: держусь ли я за кресло? Я вам ответил, привел свою систему аргументации. Если мои слова вас не убедили, это еще не повод сравнивать меня с кем-то другим.
ПРЕССА И TV
— Следующая тема. Взаимоотношения государства и прессы. Поговаривают, что Шахрай чуть ли не цензуру вернуть хочет.
— Государство не может развиваться, не разъясняя населению свои шаги. Для этих целей и нужны государственные СМИ. При подготовке к думским слушаньям по государственной информационной политике я проштудировал законодательства ряда стран. Так, как этот процесс регулируется за рубежом, нам и не снилось. Вы, к примеру, знаете, что во время операции “Буря в пустыне” ни один кадр не попал на телеэкраны Америки без визы специально созданной при военном командовании группы аналитиков? Единственный журналист вставил в репортаж не санкционированный трехминутный сюжет, и разразился грандиозный скандал. Вы не обратили внимание, какими были первые кадры репортажа CNN с оккупированного острова Гаити? Американский солдат дарит шоколадку негритенку, а местный старик кланяется в ноги освободителям. Этот репортаж крутили на протяжении недели!
Сфера военных интересов, госбезопасности контролируется на Западе беспрекословно. О том, что творится у нас, и говорить не хочется.
Мой вывод – в сухом осадке, как говорят химики. Государству положено иметь государственное средство массовой информации, собственный канал – или его часть – на телевидении. Все должно делаться официально, а не покупаться из-под полы. Государство необходимо наделить правом на госзаказ в информационной политике, чтобы оплачивать производство передач и изданий для детей, о культуре и так далее.
Конечно, должны существовать и частные телеканалы, газеты и журналы, которые вольны критиковать или поддерживать правительство по своему усмотрению. Но то, что и официальной власти нужен рупор, – аксиома.
Из последних примеров наиболее яркий – Чечня. Теперь, думаю, всем стало ясно, что у России нет государственных средств массовой информации. А убийство Влада Листьева, точнее поведение руководителей якобы государственных телеканалов, самолично решивших отменить в знак траура все трансляции на страну, продемонстрировало, что и на ТВ государство не хозяин. С таким положением мириться нельзя. Это бардак!
— Оргвыводы? В частности, по телевидению.
— К счастью, пока хватает ума в выводах не опускаться до элементарных кадровых перестановок. Дело не в стрелочнике. Нужно менять государственную политику по отношению к СМИ: разработка концепции, реформа существующих как бы государственных газет и телеканалов, финансирование, подбор кадров.
— А с ОРТ что делать?
— Уже все сделано. Те, кто провел акционирование первого канала, столь стремительно разрушили старые структуры “Останкина”, что возврат к прошлому исключен. Возвращаться просто уже некуда. Для меня очевидно, что со схемой реформирования поторопились, хотя перестройка первого канала не только назрела, но и даже перезрела. Тем не менее кое-что менять все равно придется. Думаю, это понимают и люди из ОРТ. Допущен ряд существенных нарушений, если не исправить тактические и политические ошибки, неизбежен конфликт и с законодательной властью, и с судебной. То есть взявшиеся за акционирование, двигаясь в правильном направлении, избрали такую форму реализации плана, которая мешает сегодня достижению благих целей. Принятый Госдумой закон о телевидении, обращение в Конституционный суд – и ситуация оказалась подвешенной на крючке. Следовательно, ни о каких инвестициях, на которые рассчитывали авторы проекта, не может быть и речи. Нужна срочная корректировка программы. Необходимо вести дело к созданию действительно общественного, публичного, а не коммерческого телевидения. Значит, никакого акционерного общества закрытого типа, никакой зависимости от госбюджета свыше 15 процентов. Наконец реальное двухэтажное управление – попечительский совет, который формируется по установленной законом процедуре, и исполнительная дирекция. Если этого не сделать, первый канал останется первым только по названию.
ПОВЫШЕННЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА
— От политики -– к прозе. В этот казенный кабинет вы привнесли что-нибудь личное?
— Свои мозги. Из более вещественно осязаемого? Электробритву – иногда так заработаешься, что проще домой не ехать, а прямо на службе переночевать.
Еще всегда со мной фото моих детей.
— Как их зовут?
— Сергей, Михаил и Маша.
— Сергей и Михаил – понятно, в вашу и дедову честь, но почему дочь не Татьяна, как жена?
— Говорят, девочкам нельзя давать имя матери. Есть такая примета. А я, конечно, хотел Таню.
— Сегодня суббота, достаточно поздний вечер, кроме того, знаю, что Маше сегодня исполняется четыре месяца, а вы на службе. Жена не называет детей сиротами при живом отце?
— До этого пока не дошло, хотя проблема, вы правы, огромная. Когда меня спрашивают о хобби, я отвечаю: дорваться до детей и побыть с ними.
Иногда и в воскресенье приходится выезжать на работу, но в этом случае я всегда беру парней с собой. Эту привычку я от отца перенял. Он у меня 25 лет проработал председателем колхоза. Я мог отца по несколько дней не видеть – он уходил с рассветом и возвращался с закатом. Тогда батя и завел правило: в воскресенье он часов в восемь утра заезжал за мной, и дальше мы были уже вместе – в поле, на бахче, на фермах, в машине, в комбайнах. Отец вроде бы делал свои дела, но сам занимался мной.
Поэтому я всегда в воскресенье беру мальчишек с собой.
— Но у вас-то из всего перечисленного списка – поле, ферма, бахча, комбайн и машина – есть только последнее, да и то: средство передвижения ведь служебное.
— Пока я расправляюсь с бумагами, ребята играют в компьютер, возятся с картами.
— Игральными?
— Географическими. У вас за спиной глобус Российской Федерации стоит, как я в шутку говорю.
Главное – парни со мной. На ночь обязательно сказку им читаю. Любим мы велосипедные прогулки. Один раз нам даже удалось на две недели вместе вырваться в Крым. Я ведь там родился…
По утрам в Крыму бегали, потом купание в море, лодка. Плавать пацанов своих научил. Никто, кроме отца, мальчишкам этого не передаст. Шесть и восемь лет – возраст, когда есть еще чисто генетический контакт.
— Живете на даче?
— Сейчас нет. В прошлом году получили квартиру, куда и перебрались после рождения дочери.
— В интервью с женой высокого государственного чиновника я прочитал о том, как ваша Татьяна из соображений экономии снимала на госдаче шторы и занавески – чтобы лишние деньги не платить. Было?
— Я это тоже прочитал и поначалу очень огорчился, поскольку пересказ был неточен. А потом успокоился и подумал: слава Богу, что обо мне и моей жене говорят такие вещи. Хуже, если бы мы прослыли транжирами. А так – рачительная, бережливая хозяйка, что в этом плохого? Тогда, конечно, никакие шторы Татьяна не снимала, просто отказалась от того, что нам было не нужно, чем мы не пользовались. Содержание дачи обходилось в 25 – 30 процентов зарплаты, поэтому сократить расходы было разумно, не находите? Я за то Татьяну и люблю, что она настоящая хозяйка, у которой все при деле.
Таня у меня очень красивая женщина, с настоящей русской косой. Только фотографию в печать давать жена отказывается. Не хочет, чтобы ее узнавали на улицах. Она ведь сама и по магазинам, и с детской коляской…
Я понимаю супругу, хотя иногда меня и тянет ее показать, может, это и мне добавило бы имиджа, но… Тем не менее я очень горжусь, что у меня трое детей.
— В этом пункте среднесрочный план вы выполнили?
— Я бы рад увеличить состав семьи, но возраст…
— Что-то рано вы на годы жаловаться стали. Или четырехмесячная Маша умотала?
— Нет, это радостные минуты и часы. От хозяйственных забот я не устаю.
— Однако я не замечаю трудовых мозолей от стирки пеленок.
— Мозоли я давно уже не натираю, разве что черенком лопаты. А дома у нас разделение обязанностей: чистка обуви, стирка рубашек, глажка – за мной. Благо есть гладильная машина “Калинка”, за полчаса гору пеленок пропускаю.
— Как многодетная семья льготами пользуетесь?
— Можно считать, что Шахрай занимается лоббированием в пользу многодетных. Когда у нас родилась Машка и Таня подала документы, ей выписали пособие – 14 тысяч да еще разрешили старшему сыну по справке бесплатно в городском транспорте ездить. Льготы это или нет?
Но то, что в Думе идет закон, принята правительственная программа поддержки сирот и многодетных семей, поверьте, не связано с рождением у Шахраев дочки.
В принципе ненормально, если три ребенка – это уже много.
— А у вас есть братья, сестры?
— Старший брат. Бывший военный, как и отец. Батя в 41-м Качинское авиационное училище закончил, потом в 50-е попал под хрущевское сокращение и в председатели колхоза переквалифицировался. Вернулся в родную станицу, поначалу спасался за счет натурального хозяйства – поросенок, куры. Я помню, как все эти домашние заботы на мне висели – старший-то брат уже в город уехал. А мне – двадцать соток вскопать, скотину накормить… Был период, когда я мечтал уехать куда-нибудь из станицы, а сегодня скучаю по земле. Как только представится возможность, обязательно возьму участок, построю там дом. Сложу камин, срублю баньку.
— Сможете?
— Думаю, справлюсь. Это – как езда на велосипеде. Можно сто лет не кататься, а стоит сесть, и сам поедешь. Память рук порой дольше памяти мозга. Я в первом своем стройотряде в Карелии заработал тысячу рублей – деньги немалые по тем временам, вернулся в станицу и обложил кирпичами родительский дом. Он саманный, стареть стал. И баньку тогда же своими руками соорудил. А вы как думали? Я неплохой каменщик, печник, шофер, тракторист… Не вечно же я в вице-премьерах ходил…
АНДРЕЙ ВАНДЕНКО
