Начну с цитат.
“И закат театра начался, наверное, уже давно – когда осталась Таганка без Любимова.
- Вы кричите, что не нужны ему, что он не дает вам ролей, – сказал на собрании актеров Леонид Филатов. – И правильно делает. Вы сами виноваты – у вас было время сделать свою актерскую судьбу, а вы предпочли лавры: “Ах, мы Таганка”. А теперь – посмотрите на себя. Из вас же песок сыплется. Театр на Таганке кончился…” (“МЕГАПОЛИС-ЭКСПРЕСС”).
“Юрий Любимов: – Я переоценил свои силы. Думал, что в течение года театр соберу, вправлю вывихи, и он будет работать как следует… Когда мне задают вопрос: “Как вы думаете реанимировать театр?” – я говорю, что не собираюсь этого делать. Если труп – то пусть и умирает”. (“СТОЛИЦА”).
“Перемены, происшедшие в стране, отняли у Таганки монополию на непривычную дерзость и подлинную политическую остроту… Есть ли выход из тупика? Есть. Оставлять при входе в театр все свое лично-житейско-бытовое и заниматься в театре только тем, что имеет отношение к театру. Необходимо констатировать, что к прежней Таганке возврата, к сожалению, нет. Нужно создавать новый театр”. (“НЕДЕЛЯ”).
Похоже, не правда ли? Но есть и разница. И при том весьма существенная. “Недельская” цитата из статьи, напечатанной три года назад, две другие напечатаны совсем недавно.
До сих пор помню, какими неприятностями обернулась эта публикация в “Неделе” под заголовком, особенно всех взбесившим. А заголовок был – “Живой?” Тогда только появился восстановленный Юрием Любимовым, вернувшимся в Союз, спектакль “Живой” по повести Бориса Можаева “Из жизни Федора Кузькина”. Спектакль был встречен понятными восторгами, умноженными на радость от сознания, что удалось добиться возвращения изгнанного из страны великого мастера. Спектакль с такой судьбой не мог быть воспринят иначе, судьба знаменитого театра казалась безоблачной и обеспеченной, но все же… Но все же вопросы оставались. И мы решили в “Неделе” поискать на них ответы. И ответы оказались неутешительны. Смысл их отражен в заголовке “Живой?” А если подробнее, то так: “Живой” – шедевр, он и сегодня впечатляет, но судьбу театра даже он не может перевернуть”.
Ох и досталось же нам тогда за эту самую судьбу, о которой сегодня все говорят с такой легкостью. Причем досталось от своего же брата демократа и либерала. Досталось за то, что посмели сказать не так, как надо о “священной корове”, к коим относилась Таганка во всех демократических святцах. Тогда о ней можно было говорить лишь с придыханием и пророчить ей светлый путь в лучезарное будущее. Завершающим ударом для меня стало случайно услышанное по телевизору выступление Леонида Филатова, из которого можно было понять, что темные силы на самом верху дали команду организовать статью, дабы… Чего “дабы” непонятно, но зато непременно с самого верху. Слышать это было странно и несмешно. Ибо одновременно из тех же уст, из-под тех же перьев раздавались уверения, что нам нужна правда и только правда. Что только свободная мысль и право ставить все под сомнение помогут нам справиться с удушающим наследием тоталитаризма. Как выяснилось, правда нужна не вся, а ставить под сомнение можно не всех. Самое занятное, повторю, что доставалось нам тогда именно от прогрессивных сил и лиц.
Я вспомнил эту историю вовсе не для того, чтобы показать, вот, мол, какие умные мы были три года назад, и этому обстоятельству порадоваться. Не надо было быть провидцем, чтобы предсказать непростую судьбу театру, давно уже раздираемому противоречиями и междуусобицами. А радоваться тому, что не состоялось истинное возрождение Таганки, тоже не пристало. Тут о другом речь. О нашей привычке жить среди поголовья “священных коров” и неуемном, но искреннем желании множить их ряды.
Ну вот давайте хоть чуточку задумаемся. Например. “Пресловутая антиалкогольная кампания”. Уже давно дежурными стали проклятия в ее адрес, и под эти дружные проклятия споро выгоняются прямо на улицы, к станциям метро, туда, где мужиков побольше, цистерны с вонючим зельем, отшибающим мозги и остатки здоровья. И опять налаживается вовсю выпуск доводящей людей до скотского состояния гадости, и плодятся “гадюшники”, “тошниловки”, “рыгаловки”. И опять пьют, пьют и пьют везде и повсюду. И попробуй скажи что поперек этого. Сразу тебя “пресловутой антиалкогольной” по голове, и помалкивай. И напоров обычных партийных глупостей тогда, сегодня мы опять дружно спиваемся.
А вот еще пример. Из другой оперы, но тоже примечательный. Все нынче за рынок, за капитализм, за конкуренцию и свободные цены. И нету иного пути. Иного не дано. Ну а Китай? Где не стали громогласно на словах отказываться от социализма, а стали упорно и настойчиво внедрять рыночные отношения. И достигли успехов в экономике, которые нам пока только присниться могут. Цитата из “Нью-Йорк Таймс”: “Наша политика заключается в том, что, говоря все время о социализме, все ближе продвигаться к частному сектору, – сострил один китайский чиновник, вернувшийся из СССР. – В Советском же Союзе дело обстоит совершенно иначе. Там все время говорят о реформах, но до сих пор ничего не изменили… У них все по-прежнему принадлежит государству”. После приблизительно 12 лет экономической перестройки Китай подчас представляется более капиталистической, чем коммунистической страной”.
Кто знает, может быть, Горбачев хотел именно этого? Но кто серьезно из демократов задумался о возможности такого перехода к рыночным отношениям? Демократы предпочли клеймить Горбачева социалистическим выбором его дедушки. Что, конечно, выглядело смешно. Но почему сегодня нам так больно?
Да, я знаю, что в Китае танками давили людей на площади Тяньанмэнь. Но сегодня громадная страна живет мирно, не внушая ужаса соседям. А у нас в конфликтах погибло людей куда больше, зато надежды на мир все убывают. Совсем нетрудно представить, к полемике какого уровня приведет подобный пример. В лучшем случае “гекачепистом” обзовут, а скорее всего, и покрепче приложат. Но вопрос-то остается. Как, какими мерами будем сохранять мир? Как будем противостоять тем, кто готов ловить свои интересы в массовых конфликтах и столкновениях, к которым неминуемо ведет разжигаемый ныне повсюду национализм?
Или вот еще: стоит ли сразу всех, кому трудно отказаться от приверженности к социализму, зачислять в “красно-коричневые”? А что эти люди получили вместо социализма? Крушение в настоящем и ужас перед будущим. Вы хоть дайте им сначала чего-нибудь – землю, дома, возможность зарабатывать, свою долю общего богатства – может, они у вас сами про социализм вспоминать перестанут? Почему же к нему сразу с ненавистью и злобой? Да он, несчастный человек, не видел ничего иного, что же его клеймить-то…
Господи, хватит плодить “священных коров”, давайте выращивать настоящих без всяких идеологических обоснований. О “священных” в Библии сказано, и вполне того достаточно для нормальной жизни. Ну и еще есть у каждого народа свои святыни, пронесенные через века, временем испытанные. Давайте еще их сохраним. Есть еще жесткие рамки закона. И будет, к чему тут самим усердствовать?
Все остальное и все остальные подлежат обсуждению. Не хамскому и не оскорбительному – вот единственное условие. Даже господин Бейкер, который сегодня на просторах бывшего Союза является самым уважаемым человеком. Ему самый теплый халат, самый низкий поклон, самые горячие слова признательности. Народная песня народов СНГ сегодня: “Вот приедет Бейкер, Бейкер нас рассудит!”. Что ж, госсекретарь США и деликатный, и опытный, и прижимистый когда надо. Политиков такого ранга у нас, может, и нет. Но стоит ли нам все на него надеяться? У него, в конце концов, и Америка есть, и Техас.
И еще одно замечание. Тогда, три года назад, нас крыли за Таганку сугубо по политическим соображениям. Эта поголовно-повсеместная наша политизация – опасная штука. Ибо политика – это прежде всего выбор. Выбор своих и чужих. А затем борьба с одними и слепая поддержка других. До следующего выбора. Так вот искусство, например, – это другая опера. Там не выбор работать должен, а критерии. Высокие и подлинные. Как и во многом другом. Поэтому хочется дожить до времен, когда перестанут тащить политику во все дыры, да еще дурную политику.
Игорь СЕРКОВ,
главный редактор “Недели”.
