И это не только мы. Залита кровью Югославия. Даже президент вполне цивилизованной Чехословакии Вацлав Гавел сказал, что не знает, удастся ли его родине бескровно выйти из разгулявшегося шторма. Коммунизм согласен со своей тихой кончиной: он погибает с визгом, сея вокруг себя ощущение беды и тревоги.
Иногда накатывающийся трагизм даже заслоняет собой забавные ассоциации. В середине марта я подумал, что все эти полковники Алкснисы пробуют преобразовать бывший Верховный Совет бывшего Советского Союза в этакий ильфо-петровский Союз меча и орала, орган для возрождения того, что не возродится никогда. Я сам был депутатом в бывшем всесоюзном парламенте и старался оправдать надежды своих избирателей как мог. Но сегодня эти надежды связаны с изменениями глубокими, новыми, и нельзя в очередной раз осчастливливать наших людей против их воли. Надо принимать реальность и жить ею.
Я только здесь, в Америке, стал относиться ко многим подробностям этой самой реальности спокойнее, чем делал это дома. Ну, например, американцы массово не участвуют в голосовании. Я спрашивал у своих студентов о разнице в политических программах кандидитов в президенты США – а выборы будут ведь этой осенью – половина из них понятия не имела и приходилось проводить для них политинформацию о их жизни. Слушали. Но одна студентка написала в контрольной работе, что Ельцин – брат Горбачева, а еще одна понятия не имела, кто такой Ясир Арафат. По привычке я возмущался этим, а затем понял: “Ну и слава Богу!”. У них нормальная страна и это мы вечно задрюченные, знаем, сколько советников у Ельцина, чем занимается его внук и почем сережки у Раисы Горбачевой. А им не надо. У них страна работает, как работает хороший организм, когда человек просто не знает, есть ли у него печень, почки и легкие: просто ест, дышит и разговаривает, не задумываясь над тем, как все это происходит. Если что-то портится в американской системе, она со скрипом, с немыслимыми разоблачениями, но очень деловито приводит себя в порядок, а граждане занимаются своим делом, получают деньги за это и не имеют понятия, кто такие Арафат, Макашов или Мандела. Нам ведь не давали ни есть, ни спать, а все объясняли, какой мы маяк для прогрессивного человечества. Вот мы и светим, извините, одним голым местом. И я вместе со всеми, и я свечу, переполненный ненужными знаниями и ответственностью за судьбу народа Зимбабве. Только здесь мне удалось чуть со стороны, чуть под другим углом взглянуть на все это и я подобрел к своим студентам. Бог с ними – просто у них такая жизнь, а у нас – другая. Плохая, очень плохая у нас жизнь.
Но снова нас начиняют ненавистью. Снова зовут выйти, разгромить, убрать, разогнать. Снова митинги, а тем временем производительность труда падает, объем промышленного производства уменьшается и когда черта этого падения сползет за двадцать процентов, может произойти полный паралич производства, смерть страны. А нам плевать – мы орем друг на дружку. Почему в Америке при всей ее устроенности многие все же думают об этом, и почему мы столь беззаботны?
Скоро закончится учебный год, я приеду в Москву и боюсь содрогнуться от перекошенных ненавистью рож, здесь я чуть поотвык от них. Читаю газеты, поносящие меня за то, что я сегодня здесь, в Америке, разрывающие Яковлева или Горбачева за то, что они еще в Советском Союзе и проклинающие весь свет уже неведомо почему. Помните, было у нас популярным выражение “сорвать злость”. Это когда человек бьет человека просто потому, что несчастен и хочет сделать другому больно. Чехов шутя советовал когда-то, что если у кошки болят зубы, надо наступить ей на хвост и кошке станет легче: одна боль утолит другую. Но мы-то не кошки.
Сейчас, пожалуй, это самое главное: избавиться от советских привычек. Привычка к ненависти – одна из самых губительных.
