Бегство от любви

На днях состоялся пресс-показ комедии ужасов «Пятница-12». В главной роли снялся Никита ВЫСОЦКИЙ. Предлагаем вашему вниманию беседу нашего корреспондента с известным актером.

– Никита, как вам работалось в рамках нового для России жанра комедии ужасов?

– По поводу жанра это больше к авторам, к Владимиру Зайкину, к оператору, художнику-постановщику. Мне кажется, что они хорошо сработали в тех условиях, в которые были поставлены. Картина «Пятница-12», видите ли, не сильно бюджетная. Так что жанр все же больше к ним. А мне надо было этот жанр оправдывать: присутствующую условность, разговор с камерой, какие-то экстравагантные ходы… В этом смысле было достаточно сложно. Но с Володей я хорошо знаком, мы вместе делаем уже третью картину, у него всегда экстраобстоятельства, он такой неореалист, ему бы взять какие-то полуфантастические, фантасмагорические обстоятельства… Я к этому привык, я дисциплинированный актер. И не только с Зайкиным, а вообще в кино я стараюсь работать, как меня просят, а не учу, как снимать кино.

– Ну да, есть задача, и вы ее выполняете…

– Если бы я снимал этот фильм, то, наверное, себя бы я в нем как-то успокоил. В действительности же почти никогда не было ровного органичного состояния. Была задача: герой взвинчен, он на грани, он сошел с ума и от любви, и от того, как он от этой любви бежит, у него сдвинулись мозги от всего, даже от города, в котором живет… А что касается собственно работы, то мне было комфортно сниматься у этого режиссера. Кроме того для актера важно, кто тебя гримирует, кто одевает, кто ставит свет на твои крупные планы, кто снимает эти планы, выстраивает кадр для того, чтобы ты в нем как-то проявился. Мне с этими людьми было приятно работать, многих я знал раньше.

– После того комфорта, в котором вы пребывали на съемках “ужастика”, во что вы погрузились сейчас?

– У меня, конечно, после фильма была масса других дел и забот, и сейчас я вот приехал из совершенно другого места, где было все хорошо и мне помогли, но я там совсем не думал про картину…

– Она осталась уже в далеком прошлом?

– Фильм мы сняли очень быстро – за тридцать пять съемочных сцен (надо было уложиться в сроки), было всего два-три выходных, и в конце все практически валились с ног, смонтировали ленту тоже достаточно быстро, а что дальше с нами будет происходить, кто знает… Картину можно было уже прошлой весной показывать. Но это не к нам вопрос, это к продюсерам. Они чего-то поджидали, кризиса, наверно, чтобы уж никто в кино не ходил…

– С каким материалом вам хотелось бы поработать в настоящее время?

– Моя логика в профессии следующая: если тебя зовут, то услышь, что от тебя хотят, и сделай это. Я сейчас играю не так часто, только в свободное от основной работы время. Я не отягощен мыслями о том, что я непременно должен сыграть Гамлета или в комедии о любви или еще что-то такое невероятное. Для меня важно в первую очередь, чтобы я был свободен на тот момент и чтобы мне было интересно. Когда заканчивается очередная съемка и я расстаюсь с коллективом, мне становится тоскливо, конечно. Директорствовать, сидя за столом, после захватывающей работы в театре или кино скучновато, что ни говори. Мне постоянно не хватает общения с коллегами, где есть вся палитра проявлений человеческих отношений: и серьезная сторона дела, и юмор, и фантазии, которые нужно претворять в жизнь… Съемочный драйв – вот наркотик, вот чего мне хочется, как, впрочем, и любому актеру.

– Фильм «Пятница-12» что-то дал вам, может быть, в чем-то изменил вас?

– Когда я прочитал сценарий, сказал Зайкину: «Володя, я буду работать, и, если тебе нужно, буду стараться, но мне кажется, что нельзя смеяться, когда речь идет о смерти». Я был уверен, что над всем, над чем люди, читая газеты, ужасаются, нельзя смеяться. Я боялся доказательства какой-то мысли, какой-то идеи на материале, который для кого-то до сих пор является кровоточащей раной, ведь известно, каких размеров сейчас достигла уличная преступность. Я не мог никак совместить эти два понятия: смерть и комедия. Но Владимир меня убедил, что и это возможно, когда делается не ради гэга, а когда тебе важен гротеск на таком материале. Важно именно потому, что кровоточит, потому, что отсутствие любви на самом деле это и убийство, и самоубийство, и вообще что хотите.

Несколько лет назад мне пришлось обратиться к психотерапевту по поводу своего сына, так как мне казалось, что у него есть проблемы. Я попросил врача, чтобы он с ним поработал. А вскоре специалист мне сказал: «Вы любите друг друга, вы нуждаетесь друг в друге. Просто вы абсолютно не умеете это выразить». Врач сделал мне замечание: сын чувствует, что я хочу его воспитать хорошим человеком, но не могу сделать это так, чтобы он понял, что я его люблю. Когда я это услышал, мне даже страшно стало. А ведь действительно в большинстве своем мы не умеем этого делать! Всегда кажется, что есть какие-то более важные вещи, чем любовь, чем ее проявления хотя бы по отношению к своим близким.

История в нашем кино – это история о том, что, живя вот так, как мы живем, мы перестали быть людьми. И в результате, когда в нас попадает любовь, она нас калечит, она нас разрушает. Таков не только мой персонаж, но и мальчик-убийца, девочка-жертва, герой, которого играет Миша Ефремов… Сравнить эту ситуацию можно с солнечным светом, когда он проходит через грязное стекло: что-то там вроде происходит, но все равно свет уже не такой, какой он есть по природе своей, яркий и чистый. Вот, собственно говоря, про что картина. И Зайкин это зацепил. И город, в котором все происходит, не совсем реалистичный, какой-то чужой, мертвый… А происходящие с героями коллизии – все они из-за того, что свет, который есть в каждом из нас и который мы называем любовью, не может пробиться сквозь толщу всякого хлама: обид, лицемерия, равнодушия, злобы, зависти, покрывающих наши души. Мне кажется, что картина заслуживает внимания. На просмотре я видел, как люди реагируют на нее – реакция меня удовлетворила. А уж что ее ждет, когда пойдет массовый зритель, один Бог знает.

– По правде говоря, впервые столкнулась с мыслью, что любовь нас разрушает…

– Любовь нас разрушает, потому что мы не умеем любить! Мой персонаж замыкает себя на работе. В картине есть такой сюжет: едет машина – я в ней, а рядом в трамвае он, маньяк, но я его не арестовываю, а каким-то особым образом должен исхитриться и поймать его с поличным. Это мертвая работа. Это работа без любви. Это бегство от любви. Наверное, поэтому в чем-то мой герой – отрицательный персонаж.

– Работа вашего героя мертвая?

– Ну да, он, конечно, занимался чем-то, что-то делал, суетился. Но в результате – свою семью разрушил, вырастил несчастного ребенка, который ему в лицо плюет… А потом… просто полюбил. Это история о том, что он был нормальным человеком, пока не полюбил. Вот парадокс. Он стал разрушать все вокруг себя. Так происходит по сюжету. А до этого он был человек, как человек.

– Ну и фразочка: он был нормальным, пока не полюбил.

– Да, именно так. Когда любовь попадает в нас, мы начинаем сами разрушаться и разрушаем все вокруг, гибнем, сходим с ума. Это происходит, когда у человека открываются вдруг каналы, которые были закупорены, а они должны быть открытыми всегда. В современном человеке нет ощущения, что любовь – это не только сильное чувство, но и самое главное в жизни. Мой персонаж говорит: «Проклятая любовь!» Как можно так говорить про любовь? А ведь мы так говорим… И про свою любовь, и про чью-то. Мол, у парня было все хорошо, а он влюбился, – и разрушил свою жизнь, бросил семью и т.д. Наша жизнь так устроена, что любовь проклята! Вот, собственно, это я играл, и про это картина.

Галина ПЕРЕВЕРЗЕВА.


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Триумфальное возвращение
Колдовская любовь
Томас Андерс снова в Кремле
DVD-обзор
Большая жизнь большого продюсера
Жених нумеро уно


««« »»»