Открытое письмецо Елене Супрун, директору группы “Фантастический Бал”
Нежная и хваткая Лена!
Не могу сказать на свой счет, что время свое преимущественно трачу на агитацию настоящего искусства: во-первых, цельный век бьюсь, чтобы формулировочно определить, что же суть искусство означенного свойства – и убедился только в том, что никто не в курсе сего, никто не бельмеса не смыслит, где границы настоящего, а где территория суррогата, и кто – главно дело – арбитр? во-вторых, прости меня, убогого, поразительный нюх у меня все-таки на другое (ну, ты знаешь, что я имею в виду)… Но рынок не убил интуицию (умертвив все прочее): и даже сквозь бетонную стену чую я: что-то магнитное срабатывает.
Вот “Бал” – это магнит. Ща разверну характеристику.
“Бал” – это как сезон дождей после бескормицы, нарожденной засухой или, если сермяжно, сушняком. Как вздох после бурной вечеринки. Как желание хлебца с солью после ресторации пиджачной. Как желание бра после софитов и прожекторов. Как ландыш.
Ассоциативный ряд очень жеманный, но ты вспомни, как мы обсуждали, почему группа не вписывается в общий ряд, в общий кодекс, в общий строй? Потому что олицетворяет нездешность. А нетрадиционности боишься, ну, не боишься если, то бежишь, бежишь от сути, придумывая ерунду – яркую иллюстрацию такой галиматьи привел в своей странно для него учтивой статье в “Джокере” мой друг Андрей Вульф: как только “Бал” томно пропел и станцевал стартовый нумер, все помянули слово “голубизна”, полтора раза в секунду напрягаясь от непривычности, так сказать, подачи материала.
Лена, скажи мне, кому нужен декаданс, и кто, скажи, готов воспарить от счастья лицезрения истого салонного действа? Покажи этих людей, я выпью в их честь. И мне участь облегчи: ибо то, о чем я обыкновенно пишу, – голая, наглая, парфюмерная попса уже добилась своего, устроив вселенский чипок, – это уже не вызывает такого уж острого изволения чарку поднять.
И вот ты, насмотревшись, как ребята мыкались не то что без кола без двора (это-то понятно и “общедоступно”), а насмотревшись, как они мыкались от того, что им негде было петь, плясать, жить. И ты сказала мне тогда: я, дескать, в этом шоу-бизнесе никто, но ты же меня знаешь.
Я тебя знаю. За планку певческо-эстрадного искусства я покоен, ибо там, где Супрун, там умный нахрап. (Это, уточняю, жирный комплимент: ты взялась за такое специфическое предприятие, что хочется тебя, душа моя, подбодрить – даже заумно-кручеными словесами).
Лена, ни слова о твоих парнях! Их, я слышал, уже трое, но что они без тебя, хрупкой львицы? А что без тебя мы? Без тебя, напоминающую нам, что от серой жизни, без вкраплений яркостей, тахикардия обеспечена. Однообразие пинг-понговое.
Я люблю “Фантастический бал” не за то, за что любят его мои коллеги. (В первую голову Вульф.) Я люблю его за тонкий, пахнущий изощренным парфюмом, намек, что душу надобно развивать, попутно пестуя тело.
(Мысль настолько декадентская, что боюсь реакции главного редактора… Ничего, пообещаю ему вашу кассету и уломаю. Человек он мнительный, но подарки любит.)
Целую.
Отар КУШАНАШВИЛИ, ценитель изящного.
На фотографии: фото Дм. Преображенского.