(Барабанщика Котова нет на снимке, клавишник Козлов есть, первый слева, но его, как и Котова, нет в монологе)
“АГАТА КРИСТИ”, БРАТЬЯ САМОЙЛОВЫ: ПЕРЕД ЧТЕНИЕМ УМНОЙ КНИГИ НУЖНО СДЕЛАТЬ ВОСЕМЬ ПРИСЕДАНИЙ
— …Для песни ключик достаточен один (как для шкатулки, чтоб музычка полилась): мелодический код, наложенный на колоритную словесность. Но про словесность ниже: история ее создания, рождения, сотворения – история, требующая к себе внимания. Вообще всякий “аналитизм” для музыки вредоносен: ты либо проникаешься (если слушаешь), либо нет, ты либо играешь (играть – понятие широкое, и для умных людей оно в первую голову предполагает детскость, ребячество, причем стильное), либо нет. В том и в другом всегда за версту видна – слышна душа. Хотя это выспренность… Очень хорошо, что про группу так много всякой всячины пишут и говорят. Значит, задевает. Вот “Таймс”, печатная цитадель буржуа, о нас отозвалась претенциозно – так, что с первого разу и не определишь, в чем суть: “хот бед”. Хот бед – “горячая постель”… ну, это такая идиома, что ли, которая означает беспрецедентность, то, чему свидетелем становишься лишь раз. Вот, теперь есть чем в пику недоброжелателям щеголять. Мы не знаем, что такое – первый сорт музыки, второй и так далее. У нас другая классификация: цепляет или нет. Не так много имен, которым можно воздать должное за то, что они умеют цеплять: Боуи, Роберт Смит, Уотерз, Моррисон, Маккартни, SEX PISTOLS, конечно, Леннон – это наверняка костяк тех, кто выковал понятие рок-н-ролл в первозданном виде, без примесей, которые только профанируют… Эти люди так держат марку, что доверие к ним никогда не выйдет, а много противных примеров, когда человек… делает что-то не то, это чувствуется, и от него сразу отшатываются, потому что сразу чувствуется, когда для человека становится дежурным… играть, песни петь. Верх кошмара – ощутить, что любовь к тому, чем занимаешься, выходит, все скатывается на уровень дежурности тупой.
Но в этом контексте как можно не сказать про классику? Это было бы несуразно, потому хотя бы что уж мы-то на всю железку “эксплуатируем” классику, и этому свидетели все, кто нас наблюдает. Мы скрещиваем, совмещаем, женим – и получается симбиоз, заслуга которого-то, что нас поощряют словами за то, что мы заряжаем модной дозой энергии слушателя… Просто надо пропустить через себя и направить в нужное, как его, русло цвет классики – например, Седьмая симфония Бетховена, “Щелкунчик” Чайковского… да много всего, что вгоняет в столбняк!
Но про классику – и музыкальную, и книжную – все разговоры стали общим местом, поэтому стесняешься говорить какие-то важные для себя вещи. Что ненормально и позорно, потому что эта классика для того и есть, чтобы сверять с ней часы, и делать это много чаще, чем делают смертные…
Этот список тоже обильный: Кастанеда, Булгаков, Гофман, Лем… это умная такая сила. Мощь мозгов. Можно выверить по этим именам компас – и жарь дальше, пожалуйста.
Умозаключение такое: нельзя быть выхолощенным при том, что такое покоится на книжной полке или магнитом тянет к фонотеке; при таких дозах мозговитости тонус не имеет права быть низким!
Хотя вот часто волей-неволей приходится реагировать на вопросы типа: “насколько тождественны энергетика на сцене и вне сцены?” Это из стереотипа, который гласит, что если ты, выступая, – … (будем бережны в отношении к русской словесности), то ты таков и в жизни. Или если ты сподобился изображать душечку, то ты ходячая парфюмерия и вне подиума, вне микрофона. Ну, это несерьезно. Одноклеточно. Разочаровывающе это или нет, но правда в том, что мы – дюжинные, тихие люди, славные тем, что мы – плоть от плоти тех, для кого выкаблучиваемся, так сказать. В этом нет драмы, в этом – еще раз – есть правда. Это данность.
(Надо учесть, что нашим свойством, не самым, верно, плохим, является абсолютное нежелание на кого-то обрушивать свои жалобы. Мы не нытики по природе своей).
Но тихость тихостью, а рок сам по себе не жилец без напряжения, без тока, поэтому за этой демаркационной границей – все, начинается главное. Драйв, надрыв, прерывистое дыхание, еще чего-то. Мы на самом деле умеем… нет, про это не надо. На рок-фестивале в Париже “Оупэн Дюрок” нас признали первыми. Нет на этот счет обольщения большого, есть понимание, что мы нетрадиционные, не затертые – это наверняка и подкупило. Есть нерв. Его наличие – уже гарант того, что “купятся”, потому что это – нерв – может быть, центральный показатель.
Есть уже маленькая энциклопедия – четыре альбома, что записаны. По ним можно определить нашу эволюцию – если она, вообще-то, уловима. Стиль остается прежним. Но есть нюансы. Первый альбом был рожден 20 февраля 1988 года, он назывался “Второй фронт”. Почерк один, но мы были помоложе, и, кажется, даже в дыхании это ощущается. Ну, а в том, что по-смешному называется концепцией, – мы прежние, неизменные.
И тогда, и сейчас мы не очень думали о своем месте в пантеоне, так сказать. Наша радость в том, чтобы классно рок играть или просто классно играть (трудно определить этот салат одним жанром; плохо это или хорошо?).
У нас много людей, которые на нашем поприще удивительно гармонично существуют. Есть, например, полярные Бутусов и Сукачев, Хавтан и Воронов – наиколоритные типы, которые живут и дышат делом, которому отдаются целиком. В каждом случае свои изъяны, но плюс один – они гармоничны и естественны. Нет натужности, нет искусственности, нет эрзаца. Вот это вот – эрзац, подделка – и выдает с головой.
С другой стороны, есть глыба по имени Альфред Шнитке, чья музыка – урок самым “игривым” рокерам, потому что такой весомый в ней игровой элемент! Композиторство в его исполнении – это мало того что профессионализм, это суперлицедейство. При таком стартовом раскладе подделке несдобровать.
Еще один распространенный вопрос, выдающий здоровую (очень редко нездоровую) ревность: почему мы все время торчим в Москве? Вопрос, как можно легко уяснить, имеет екатеринбургскую прописку: там нас ну очень ревнуют. На самом деле мы проводим очень много времени в Москве: такая работа, такие обстоятельства. Обрели себе гнездышко в подмосковном пансионате, там и репетируем.
Кстати, если уж затронули тему географии. Есть убеждение, и “Агата” его разделяет, что истинный рок-н-ролл, сермяжный, так сказать, может появиться только в мегаполисах, только там может родиться. Ибо в мегаполисах физически ощутим дух агрессии, ядрености, напряжения, тока, сшибки – безо всего этого какой рок?
Мы не манипуляторы, мы музыканты. На любовь нам везет, нас любят. Но люди – они просто так никого любить не станут, правда?
Исповедь принимал
Отар КУШАНАШВИЛИ.
От исповедника. Рок-команд, поглядите, как собак нерезаных, а “Агата” – одна. Давным-давно я знал на их счет льстящую правду: они – самые самобытные на рок-плацдарме. Их альбомы – следствие энергической философии. Их тексты настолько колоритны (поклон Глебу Самойлову), что подмывает издать их отдельной книжкой на предмет насильного всучения нашим пиитам-песенникам, чтоб неповадно было халтурой пробавляться. Их мелодика – насмешка над четкими жанрами. Они самые модные, но ничего для моды не делают. Так, играют и поют от души. Вы не пропустили главное сочетание – “от души”? (Спасибо трепетной компании “Райс Мьюзик” за помощь в организации причудливого материала: господам Ланда, Месхи, Фридлянду).
