Вот такая Трубадурочка
Трубадур – это совсем не обязательно дурак с трубой. Иногда даже совсем наоборот. Тем более что в переводе с французского означает “слагатель стихов”. Трубадурами в давние времена называли поэтов-певцов. Вон их и ныне сколько на эстрадные подмостки повыскакивало, сам Джузеппе Верди растерялся бы – кого выбрать своим оперным героем.
Недавно меня восхитила одна прошловековая Трубадура… Или как: трубадурша, трубадурка? Нет, лучше Трубадурочка. Так ласковей, хотя и не знаю, правильно ли. Дело в том, что она не только талантливая, но и хорошая женщина. О ней я прочитал в одной из восхитительных новелл Людмилы Третьяковой “Российские богини” (Изд. “Изограф”, 1997). Правда, гораздо раньше меня ею восхитились Пушкин, Лермонтов, Карамзин и еще многие уважаемые современники этой уникальной Трубадурочки – княгини Евдокии Ростопчиной.
Однажды ее гостем был путешествующий Александр Дюма, несколько скептически оценивающий Россию: “Здесь всего было с излишком: невероятной нищеты, сказочного богатства, талантов и дураков, но, пожалуй, самое главное – красивых женщин”. Уж Дюма-то знал в этом толк. Так вот, о Ростопчиной он с жаром сказал: “Боже, сколько огня, энергии, мысли!”.
Княгиня великолепно декламировала, пела, играла (нет, не на трубе) на рояле. Ей аплодировали в дворцовых салонах и в пестрых компаниях студентов и разночинцев. Но главное (почему я и о ней тут пишу) – в ее репертуаре были собственные сочинения, вызывавшие восхищение лирической экспрессией и пугавшие высший свет бунтарской смелостью.
Уж надоело мне под пышным платьем бальным
Себя, как на показ, в гостиных выставлять,
Жать руку недругам, и дурам приседать,
И скукой смертною в молчанье погребальном
Томясь средь общества, за веером зевать…
Ну прямо-таки Онегина или Чацкого нотки! Я разыскал в книжном шкафу давно забытый томик стихов забытой мною поэтессы. И только теперь понял, почему столь безапелляционно оценил ее творчество поэт и критик, друг Пушкина Петр Плетнев. Ознакомившись в 1841 г. с первым собранием стихотворений Ростопчиной, Плетнев писал: “Она, без сомнения, первый поэт теперь на Руси”.
Блаженства нежного скрижали,
Глашатаи минувших дней,
Простите!.. Вы нам чужды стали!..
Нам грех вас холодно читать,
Мы вас не можем понимать:
Иль вы, иль мы, – то Богу знать –
Вдруг устарели и отстали…
(“Вместо упрека”, 1848 г.).
Не правда ли, будто только сегодня написано?! Как тонко подчеркнут философский смысл извечного конфликта поколений!
Пусть не посетует читатель на шутливое начало моих заметок, но именно иронический тон, как мне кажется, соответствует бесшабашно отчаянной артистической натуре княгини. В ее поэтическом творчестве причудливо переплелись драматизм бренной жизни, провидение глашатая, светлая грусть мятущейся души и жизнерадостность Трубадура.
Кто первый оперный классик
Первым классиком оперы считается Клаудио Монтеверди (1567 – 1643 гг.). А известны всего лишь три его оперы: “Орфей”, “Коронация Поплеи” и “Возвращение Уллиса на родину”. Канули в Лету другие работы композитора. Впрочем, сохранилась еще отдельная ария из “Ариадны”.
И все-таки Монтеверди по праву “первый”. Забросив церковные мессы и мотеты, основал бывший капельмейстер собора св. Марка в Венеции, этом песенном городе гондольерских баркарол и мандолинных серенад, первый публичный оперный театр. И стал сочинять мадригалы, в которых сочетались напевность арий с выразительностью речитатива.
Вундеркинд вышел в люди
С малых лет удивлял семью, а потом и широкую публику Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776 – 1822 гг.). В 12 лет он уже прекрасно играл на скрипке, на клавире. Да еще и пел. Повзрослев, руководил музыкальной частью в театрах Бамберга, Лейпцига, Дрездена. Преуспел как композитор, дирижер, писатель, живописец и юрист. Вот такой “многостаночник”. Наверное, поэтому современники терялись, к какой ипостаси его причислять.
Гофман – автор музыкальных новелл “Дон Жуан” и “Кавалер Глюк”. Образец вдохновенного музыканта воплощен им в романе “Житейские рассуждения кота Мурра”.
Поэтические персонажи произведений Гофмана использованы в композициях Шумана (“Крейслериана”), Чайковского (“Щелкунчик”), Вагнера (“Моряк-скиталец”, в русском переводе почему-то – “Летучий голландец”), Адана (“Жизель”) и многих других, известных нам более, чем сам Гофман, хотя он является героем оперы Оффенбаха “Сказки Гофмана”. Ага, вспомнили?!
Цепная реакция вдохновения
Английский скрипач Джордж Бриджтауэр покорил своей игрой Европу и Бетховена. Композитор написал специально для него сонату. А потом сердце Бетховена покорил другой виртуоз – французский скрипач Рудольф Крейцер. И тогда композитор дареную Бриджтауэру сонату назвал Крейцеровой. Таким образом, вроде как ублажил обоих.
Соната и верно, чудо как хороша. Она запала в душу Льву Толстому, и он написал “Крейцерову сонату” в прозе. Философия литературного произведения тронула сердце чешского композитора Леоша Яначека, и он воплотил тему “Крейцеровой сонаты” в струнном квартете. Вот такое получилось музыкальное колесо истории.
“Прелестница”, но не “Катрин”
Первые механические музыкальные инструменты появились в античные времена. Иногда это были искусно сделанные птицы вроде сказочного андерсеновского соловья. К IX в. восходят сведения об искусственном дереве с певчими птичками, изготовленном в Византии. Нечто подобное, кстати, есть в петербургском Эрмитаже.
В начале XVIII столетия на улицах городов Западной Европы появились бродячие музыканты с играющими ящиками на шейном ремне или “на одной ноге”. Устройство хитроумное: человек вращает рукояткой вал со штифтами, которые задевают за металлические крючки, открывающие клапаны деревянных трубок. Одновременно накачиваются два меха, воздух из которых поступает в трубки, вызывая мелодичные звуки.
Такие инструменты чаще всего озвучивали популярную французскую песенку “Шарман Катрин” (франц. – “Прелестная Катрин”). На Руси ящики-”катринки” ее распевали так: “Во всей деревне Катеринка красавицей слыла”. Поляки этот ящик звали “каторинкой”.
Вертинский спел про “сумасшедшего шарманщика”, Блок написал “Придет шарманщик хмурый”… А вовсе не “катеринщик”. Так и станет инструмент шарманкой, вроде как “прелестницей, очаровательницей”. Позднее появились пианолы, механические пианино, граммофоны, патефоны, магнитофоны…
Камни поют
Легенда рассказывает, будто около четырех тысячелетий назад египетский фараон Аменхотеп III приказал высечь из камней две статуи в память о своем отце Аммоне. Через два тысячелетия землетрясение повредило одну статую, и она стала по утрам то ли жаловаться на судьбу, то ли петь гимн Солнцу. Всяк слушатель истолковывал по-своему. Поскольку любящий сын давно находился на небесах рядом с папой, нашелся земной энтузиаст, который истолковал суть явления, вырезав на подножье статуй: “Это бог, это один из небожителей, вселившись в статую, подает свой голос!”. Сын, папа или вовсе посторонний бог – это осталось неисследованным.
В VIII-IX веках жил и творил казахский композитор и поэт Коркут, которому наши современники надумали установить памятник. Да не простой, а хитроумный, чтобы тоже пел, как аммоновский. Правда, идею позаимствовали у своих предков, которые в казахских аулах иногда устанавливали “звуковые маяки”. Едет по ночной степи охотник или пастух, а ветер особым посвистом указывает ему дорогу к дому. Это гудят глиняные трубы с отверстиями.
Так вот и в памятник Коркуту в Алма-Ате, напоминающий по форме скрипку, строители вмонтировали специальные трубы, которые при ветре поют. К сожалению, не мелодии Коркута.
Хорошим людям звону не жалко
Колокольные звоны храмовых башен возвещают о праздниках и бедах. Но они же могут просто услаждать слух. В Голландии, например, для любителей специально созданы передвижные колокольни на прицепах. Тягач вывозит музыкальную конструкцию на площадь, и вокруг моментально собираются слушатели звонов.
Более 40 лет славится колокольными концертами Каунас. Первый инструментарий – карильон был смонтирован в башне исторического музея. Трезвон колоколов собирает на площади массу туристов и горожан.
Обзавелась своим карильоном и Клайпеда. В башне главпочтамта его смонтировали немецкие специалисты под руководством мастера Петера Шилинга. Комплект колоколов отлит в г.Апольде. С помощью клавиатуры возможно исполнять мелодии в объеме 5-6 октав.
Для хороших людей звона не жалко. У Римского-Корсакова в “Золотом петушке” мудрому звездочету и красавице Шемаханской царице звону отпущено полной мерой, зато для воинственного царя Дадона ни один колокольчик не звякнул.
Виталий ТУМАНОВ.
