Известный тележурналист, блистательный ведущий популярной игры, в жизни Влад Листьев оказался и проще, и… обаятельнее, чем на экране. Комната в телецентре, где располагается его группа, напоминала воинский штаб: полно народу, непрерывно звонит телефон. Во время одного из перекуров Влад взял трубку, и разговор шел в очень теплых тонах, так что мы с фотокором подумали, что он разговаривал с женой. Рассмеявшись, Влад разрушил эту иллюзию, пояснив, что говорил со звукорежиссером передачи. “К вопросу о команде, – добавил он, – которая делает общее дело.”
- Владислав, вы были достаточно известны как ведущий “Взгляда”, но небывалой популярности вы достигли в “Поле чудес”. Что для вас эта популярность?
- Популярность? Ничего. Уже когда мы работали во “Взгляде”, я понял, что это в какой-то степени неизбежно для каждого человека, который делает популярную программу.
- Это такой досадный атрибут?
- Приятный атрибут, к которому достаточно быстро привыкаешь, если у тебя есть мозги. Потому что ты прекрасно понимаешь, что популярность идет параллельно с тем делом, которое ты делаешь. Как только ты начинаешь спекулировать только на своей популярности, дело от этого страдает, а потом разваливается и популярность. Примеров тому масса. Поэтому нужно делать дело, постоянно двигаться вперед и поменьше внимания обращать на популярность. Она будет, если будет дело хорошим.
- А другая ее сторона?
- Сейчас я в общественном транспорте не езжу (кстати, не потому что у меня есть машина, у меня ее нет). А раньше, когда ездил… Люди разные по своей культуре, по такту. Подходили на улице с разными вопросами, иногда приставали, иногда хватали буквально за грудки. Нужно настраиваться на съемку, на работу. А когда, например, путь от дома до работы, занимавший раньше час, превращается в 3-4 часа… Я же не могу просто послать человека, сказав: “Старик, извини, у меня во!.. дел без тебя”. И стою, выслушиваю. Кому-то помогал, кому-то нет. Невозможно же всем помочь. Это было очень трудно и изматывало психологически.
- Скажите, создавая “Поле чудес”, вы его делали по западному аналогу или “изобретали велосипед”?
- Нет, мы не “изобретали велосипед”, естественно, и это вполне видно по самой программе. Создавал не я, а творческая группа. Вообще, на телевидении говорить “я” невозможно, мне кажется. Может быть, только с экрана, выражая свое собственное мнение. А когда делаешь какую-то передачу, это делает команда, и это самый важный элемент на телевидении для любой программы, потому что как только разваливается команда, разваливается и передача. Примеров тому много. Володя Молчанов. Команда развалилась по разным причинам, и программы уже нет той, которую все любили. Команда развалилась, и нет того “Взгляда”, который был. Ну, и так далее. Потому что на телевидении человек, который ведет программу, – только видимая часть айсберга. А невидимая, самая главная часть – та команда, которая ее делает. Это нормальный коллективный труд.
- Но вы знали о том, что на Западе подобное существует?
- Да, конечно, мы посмотрели несколько вариантов, и я, когда ездил по Европе, видел несколько программ подобного типа. И потом – у нас же есть классический вариант русской балды, в которую студенты играли, или виселицы – детской игры, когда на асфальте чертили первую букву, последнюю, прочерки, и потом, если не угадывал, – “вешали” человека. Но мы гуманная программа, никого в студии не вешаем… слава Богу… Мы синтезировали несколько элементов из разных программ, и вот получилась такая передача. Адаптировали ее к советскому зрителю, потому что нельзя западные аналоги брать в чистом виде, делать кальку и переносить на наше телевидение. Все равно будут смотреть: “Это не наше, это как у них”. Не приживается…
- Скажите, а в чем секрет успеха этой игры? В тяге наших людей к знаниям, к шоу подобного рода, в желании передать с экрана привет дальним родственникам или еще в чем-то?
- Естественно, мы долго думали над тем, как сделать передачу, чтобы ее смотрели. Во-первых, самый притягательный элемент – это кажущаяся простота. Даже первый текст, который предварял программу, был такой, что она доступна всем – от школьника до академика. Это, действительно, так. Любой человек, когда появляется задание, волей-неволей начинает прикидывать свои варианты ответа. А уже когда открываются буквы… Сидя дома, ты раскрепощен, ты ни за что не отвечаешь – и отгадываешь быстрее. И вот это чувство самоутверждения, которое охватывает всю страну по пятницам с 8 до 9 вечера, – это колоссальное ощущение, я энергетически его чувствую.
Другое дело, когда люди появляются на игре, и вот тут вступают в роль совершенно другие психологические законы. Во-первых, масса отвлекающих факторов. Это и публика, это и барабан, который крутится, и люди смотрят, как завороженные, на верчение барабана, на очки, забывая о табло. А потом, когда поднимают глаза, остается очень мало времени, чтобы назвать букву…
- И еще вы вопросами отвлекаете.
- Сейчас Леня Якубович…
- На игре вы всегда с блеском выходили из самых затруднительных ситуаций. И ваши шутки при этом иногда несли определенную долю сарказма. Не было порой ощущения, что находитесь в Стране Дураков?
- Вы знаете, это палка-то о двух концах. Можно, конечно, сказать: “Да, конечно, они идиоты, это видно всем”. Отнюдь нет! Потому что в таком же состоянии на игре окажется любой человек. Еще раз подчеркну: психологическая атмосфера во время записи программы совсем другая, нежели когда ты сидишь дома. И, в принципе, мне все равно, кто будет играть: девять академиков, девять профессоров, девять докторов наук – результат будет аналогичный, все зависит только от степени трудности задания.
- То есть, вы с пониманием относились к их состоянию?
- Ну, во-первых, я всех участников игры очень люблю – это изначально. И я отдавал и отдаю себе отчет в том, что, в принципе, успех игры зависит от них на 90 процентов – как они раскрепостятся, как будут себя вести, как будут улыбаться: глаза, жесты, мимика… Это все в комплексе играет на конечный результат.
И потом, юмор имеет две крайности. Одна крайность – ну, не оскорбить, а поддеть человека, иногда с желанием унизить в какой-то степени (это такой достаточно распространенный вид юмора у нас). А с другой стороны – юмор, который заставляет человека реагировать в положительном отношении и мобилизовать себя, чтобы ответить. Вот это очень важно. Естественно, какой-то сарказм был, потому что бывали ситуации, когда человек явно сам напрашивался. Я никогда не старался никого обидеть, даже подспудно не ставил себе такой задачи. А с юмором… С юмором веселее жить. Я ко всему в этой стране отношусь с юмором.
- У вас он более тонкий и несколько более язвительный, а у Якубовича – более добродушный…
- Мне очень трудно оценивать себя со стороны. Я такой, какой есть. Здесь можно только что-то улучшать и отказываться от худшего.
-Хоть и трудно оценивать себя со стороны, не могли бы вы все же сравнить себя или Якубовича с западными ведущими?
- Нет, там все совершенно другое: другой юмор, другой менталитет общества. Нельзя проводить никаких параллелей.Там проще фабула игры. Нужно назвать какие-то элементарнейшие вещи, и он получает, по нашим меркам, суперприз. Нужно было адаптировать западную программу к нашей, потому что наш телезритель тоньше, умнее, как это ни парадоксально. Понимаете, русская вековая культура все равно довлеет, как ее ни вытравливай из сознания людей. Все равно какие-то корни остались. И, хоть кому-то кажутся эти задания простыми, они все равно идут от этих корней и рассчитаны на какие-то минимальные ростки этой культуры в людях, приезжающих на передачу. А это обыкновенные люди, там нет каких-то супервыдающихся личностей.
- Бытует мнение, что, когда вы объявляли конкурс, то, якобы, хотели создать нечто вроде мифа о своей незаменимости. Настолько несравнимы были все молодые претенденты…
- Естественно, задней мысли такой у меня не было. Потом, когда стали показываться кандидаты на роль ведущего “Поля чудес”, такая мысль возникла у многих. Здесь произошла парадоксальная, а, может быть, и закономерная вещь. Когда человек смотрит на профессиональную, а, значит, легко выполняемую работу, ему кажется: я сделаю то же самое, элементарно. И при собеседовании все было отлично: язык подвешен, реакция нормальная. Но когда человек брал микрофон, выходил в свет и начиналась игра – куда все девалось… Конечно, многое приходит с опытом, но вот это изначальное: это легко, я это сделаю – губило всех. А вообще я этим ребятам благодарен, их вины здесь нет. Мы искренне хотели найти ведущего, я с каждым из них разговаривал, предостерегал, чтобы ни в коем случае не повторяли меня. И Леню предостерегал, чтоб он не смотрел мои программы. А сейчас мы с ним придумали несколько элементов, которые будут свойственны только ему, и если эти вещи сделает кто-то другой, – это будет просто дико. Постепенно мы начнем их вводить, и, я думаю, зрители довольно быстро привыкнут.
- Ведь вы только как ведущий ушли из программы? Но продолжаете оставаться ее президентом или как это у вас называется?
- Неважно, как называется. Это Леня придумал такой титул. Я совершенно обалдел, когда услышал в программе… Говорю: “Леня, какой президент?! У тебя крыша поехала. Ты брось свои конкурсы красоты…” Да, как ведущий я ушел, но руковожу программой, продолжаем работать вместе с Леней, с Наташей Чистяковой, которая призы выносит. Я заинтересован в успехе этой программы и сделаю все, чтобы при Лене она была не менее популярна.
- Ваша новая программа “Тема” совершенно другого плана… Расскажите о ней, пожалуйста.
- Я далек от того, чтобы с чем-то сравнивать, но мы хотим сделать разговорную программу типа “Донахью-шоу” с сюжетами на ту или иную тему. Уже само название позволяет затрагивать абсолютно любые вопросы. Не будем трогать только политику, хотя косвенно любая тема будет выходить на какие-то политические аспекты. Мы не будем конкурировать ни с одной из информационных программ, и темы у нас будут морально-этические, скандальные, любопытные и т.д.
- Влад, такой стандартный, но, считаю, довольно важный вопрос: много ли у вас друзей, и что вы цените в людях?
- Знаете, друзей много быть не может. Есть несколько человек, которые остались от старой, дотелевизионной жизни. Когда человек становится известным, у него “друзей” по разному поводу появляется достаточно много. Но есть настоящие друзья ( во всяком случае, как мне сейчас кажется), которые появились уже в этот период и которым я по-настоящему благодарен. А товарищей – по работе, по совместному проведению времени – достаточно много. Я очень люблю красивых, умных людей с чувством юмора. И мне трудно общаться с теми, у которых этого чувства нет. Передо мной как будто стена сразу возникает… А вообще времени на общение практически не остается.
- Когда вы умудряетесь читать?
- Вечером, ночью. Когда в машине перемещаюсь – или читаю, или просматриваю бумаги.
- Вы женаты?
- Да, я женился в третий раз. 31 декабря прошлого года в 17 часов 30 минут мы расписались. Моя жена – реставратор станковой живописи, работает в музее искусств народов Востока. Зовут ее Альбина.
- Вы можете назвать себя счастливым человеком?
- Знаете, это такой глобальный вопрос из серии “почему вы стали журналистом?” Я абсолютно не знаю, что сказать. Тогда нужно, наверное, говорить о том, что такое счастье, как мы его понимаем.
- А что это такое в вашем понимании?
- Ну как… Мы знакомы с моей нынешней женой три года, и за это время у нас было все, что только можно придумать в личных отношениях, как с моей стороны, так и с ее. Будем считать, что мы прошли огонь, воду и медные трубы. И я должен сказать, что это очень хорошая школа жизни. Поэтому это был достаточно сознательный шаг с обеих сторон. И я думаю, что это последний брак и с ее стороны, и с моей.
- Дай Бог вам счастья…
- Спасибо. Я должен сказать, что у меня есть двое детей от предыдущих браков. Я безумно люблю своего сына Сашку и в то же время сознаю, что я не очень хороший отец и воспитатель, потому что крайне редко с ним вижусь. Но сейчас он уже подрос, во втором классе, и наши отношения будут складываться по-другому. Хочу заключить с ним контракт, чтобы он работал, мы с ним уже договорились.
- Контракт? Во втором классе?
- Да, летом он будет работать на студии – подметать пол, убирать, научу его работать на компьютере.
- Как бы трудовое воспитание?
- Что значит “трудовое воспитание”? Нормальная работа. Это мы придумали название тому процессу, который идет во всем мире. Человек выходит в очень жесткий мир, где ему нужно будет бороться, нужно будет выживать, тем более, если он заведет семью. “Спасибо”, наши женщины вырастили уже достаточное количество инфантильных мальчиков, о которых заботятся всю жизнь и которые до 40-50 лет остаются мальчиками.
- Первая тема вашей новой одноименной программы была посвящена тому, что при разводе в большинстве случаев дети остаются с матерью. Выбор темы продиктован вашим личным не очень приятным опытом?
-Нет, я бы не сказал. Я выбираю темы не только потому, что лично мне это интересно (конечно, отчасти и поэтому тоже), но, в основном, потому, что это должно быть интересно большинству телезрителей.. Вы знаете, когда снималась эта первая программа, мне все, практически все напомнило начало “Поля чудес”. Все то же самое: неготовая студия, “сырые” зрители. Поэтому я даже не удивился, когда звуковой пульт привезли за 10 минут до начала съемки, хотя он был заказан за две недели. Так что на этом телевидении все остается по-прежнему. И все нужно менять…
- Спасибо вам за беседу, за готовность ответить на любой вопрос. Тем более, что некоторые из них могут быть расценены как попытки “залезть в душу”.
- Нет, в душу ко мне очень трудно залезть. Душа – это неприкосновенное. Все равно только ты с ней разговариваешь. Я прекрасно понимаю вашу работу, потому что я тоже журналист. И это все вполне нормально.
Светлана КАШЛЯЕВА
