Как выяснилось, пролетарии всех стран так и не сумели соединиться. Не договорившись в самом начале, они, после того, как рухнула коммунистическая вавилонская башня, и вовсе заговорили на разных языках. Слова у каждого вроде и те же, а договориться нельзя, потому что толкуются они по-разному.
Слова меняют свое значение и когда сейчас в Америке идут очень бодрые дискуссии о том, сколько социализма необходимо в цивилизованном обществе, постоянно ощущаешь, что американцы имеют в виду несколько иной социализм, чем тот, отмежевание от которого происходит сегодня на просторах бывшей “родины чудесной”. Впрочем, и за ее пределами тоже. Советские эмигранты, к примеру, в последние годы создают в Израиле весьма ощутимый консервативный перевес. Они голосуют за любые резолюции, лишь бы те были потверже и содержали в себе как можно более надежные гарантии от жизни, из которой новоявленные израильтяне сбежали. Можно их понять. И в то же время нельзя не отметить, что происходит великая расплата, мы уже боимся слов: нам столько врали буквально по любому поводу, что многие слова попросту лишились значения. Если спросить у многих граждан бывшего Союза бывших республик, хотят ли они еще немного социализма, граждане начнут рушиться в обморок, так как они твердо уверены, что система закрытых распределителей для цековцев и статья в уголовном кодексе, карающая за анекдоты – это и есть социализм.
Я сказал об этом коллеге, преподающему в университете социалистические теории, тот пожал плечами и заметил, что в бывшей советской системе извращено такое количество слов и понятий, что исследование этой лишь темы может лечь в основу многих докторских диссертаций. И люди, и слова становились у нас трагично иными. Мы заново учимся излагать свои мысли, но те выстраиваются из старых понятий, будто новый дом из кирпичей, наковырянных в старой стене. Мы учимся разговаривать с человечеством и общаться между собой. Вернее – переучиваемся, аукаемся в новом лесу, где в ход пошел пароль из старой сказки о Маугли (помните, как он обращался к товарищам по стае? “Мы с тобой одной крови – ты и я!”). Газеты, радио, телевидение снова не столько информируют, сколько ставят перед нами задачи, побуркивая начальственными басами. Мудрое начальство решает, кого субсидировать, а кого нет, кого подкормить, а кому выдать по шее. А мир вслушивается в эту разноголосицу с таким вниманием, с каким он не глядел в нашу сторону вот уже лет 75. Наш язык все еще мало кому понятен, но его стараются изучить и усвоить. В Америке много пишут о советской прессе и телевидении, хвалят телепрограммы и растерянно перечисляют нестыкующиеся новости из разных газет и журналов, с трудом привыкая к мысли, что и у нас – почти как у них, все пишут по-разному. Иногда здесь тоскуют по серьезным изданиям – не по бывшей газете “Правда”, конечно, а по информации о бизнесе, об искусстве, о политических серьезных статьях. Много говорят о том, что ведущими изданиями становятся таблоиды или то, что привычно зовется изданиями бульварными. Опять же, в самом понятии ничего плохого нет: некогда на парижских бульварах первыми раскупались издания попроще, те что хорошо листаются под солнышком на скамейке. Там и роман с продолжением, и биржевые новости, и политические сплетни. Примерно такова у нас газета “Коммерсант”, которую здесь однажды даже назвали “большевистским изданием”, имея в виду, что она лихо излагает все, что самой ей вздумается, как это делалось в классической большевистской прессе, не сосредотачиваясь, как правило, на информации систематической и серьезной. Ориентироваться по такой газете в советском бизнесе невозможно, но где же найти другие? Вот и приходится бизнесменам покупать “Коммерсант”, над которым легче хихикать, чем задумываться. Заодно они мечтают о времени, когда наша информация приблизится к мировым информационным стандартам, а бизнес заговорит понятно.
Я привел в пример газету популярную и не самую скучную, а ведь новости у нас льются потоками, творцы которых не всегда задумываются, с каким вниманием мир приглядывается к нам и вчитывается во вчера еще единодушную прессу.
По Америке мелькают странные личности, рассказывающие о том, как они обедали с Раисой Максимовной, пили с Борисом Николаевичем и готовые пообещать что угодно за невеликую плату. Хлестаковы возрождаются у нас явно быстрее, чем Демидовы и Елисеевы, а многие из называющих себя русскими орлами явно взлетают с навозных куч. Только что в калифорнийской перестрелке были убиты двое русских мафиози, только что в Нью-Йорке пристрелили молодого мужчину, о котором дружно написали, как о связнике между итальянской и русской мафиями.
В последнее время мы выплакивали себе всемирную репутацию невинных жертв коммунизма. Похоже на то, что нам самое время задуматься о том, кто и как создает нам новое имя, в какую сторону изменяется наш словарь.
