Лайяма Галлахера нельзя назвать достойным представителем Великобритании или даже своего пола. К тому же он любит слушать самого себя. 23-летний вокалист группы “Оазис” испытывает наивысшее счастье, когда он делает или говорит что-то оскорбительное и глупое. Что означает, что он расхаживает по жизни в состоянии почти постоянной эйфории.
Как сейчас, например. Место представления – “Brit Awards”, английский эквивалент “Грэмми”, и Галлахер находится на сцене, наклонившись и делая вид, что ему делает клизму статуэтка “За Лучший Альбом”, которую он и его группа только что получили за второй альбом “(What’s the Story) Morning Glory?” Через некоторое время он возвращается к подиуму и заявляет: “Fuck”.
Затем Галлахер засовывает глубоко руки в карманы зимнего пальто, которое он носит, несмотря на летнюю прекрасную погоду. “Любой достаточно крепкий человек, способный стащить нас со сцены, может сейчас это сделать”, – говорит он. И хотя помещение забито другими клевыми британскими группами, чье название состоит из одного слова – Blur, Radiohead, Supergrass, Pulp, – никто не откликается на его предложение. Потому что сейчас это все официально: пятеро парней из Манчестера, выходцев из рабочей среды, сегодня короли в Англии: во всей стране нет более известной и более хамской группы.
Галлахер и другие члены группы “Оазис” покидают сцену и возвращаются к своему столу для дальнейшего празднования. Держа в руках кувшин с пивом, всем этим руководит 28-летний брат Лайяма, Ноэл, лидер-гитарист группы и сочинитель песен. За Ноэлом отдельной группкой стоят Пол “Bonehead” Артурс, басист Пол МакГиган и ударник Алэн Уайт, заменивший прямо перед записью Morning Glory их первого ударника Тони МакКэрола.
В центре сегодняшнего события – Morning Story, который с помощью сингла “Wonderwall” привлек внимание всего остального мира. Но именно поведение группы – восторженный прием наркотиков братьями Галлахер, драки и намеренно чрезмерно напыщенные высказывания для прессы особенно способствовали успеху “Оазиса”.
“Мы любим раздражать людей, – говорит Ноэл как бы между прочим. – Это по-манчестерски. Это наша отличительная черта. Нам нравится эпатировать людей.”
В общем потоке два альбома “Оазиса” почти затерялись, хотя обладают бесспорными качествами английской поп-музыки (British Invasion-inspired pop). Ужасно вторичные, да, но также невероятно притягательные. Более того, группа расширила свои музыкальные границы после буквально взрывного своего дебюта в 1994-м, добавив более мягкий, с большим количеством наложением звук в “Morning Story”. Если первый их диск был безжалостным рок-н-роллом, то второй мягко следует песням. Если раньше манера Лайяма была презрительно-насмешлива, то теперь он поет.
“Я не представлял себе, даже после первого альбома, что Лайям может петь так, как он это делал в “Wonderwall”, – говорит Ноэл. – Я не представлял себе, что любой из нас может играть так, как мы это сделали в “Morning Story”. Я надеялся, что мы можем, но я не знал. Весь первый альбом говорит о бегстве. Он о том, как бы сбежать от вонючей, скучной жизни в Манчестере. Первый альбом говорит о мечте стать поп-звездой в музыкальной группе. Второй альбом говорит о состоянии быть поп-звездой в музыкальной группе”.
В наибольшей степени быть рок-звездой для братьев Галлахер означает свободу. Свободу, впервые в их жизни, покупать все, что они хотят. А также свободу ставить себя в совершенно дурацкое положение, где и когда им вздумается.
“Мы приобрели репутацию пьяниц, устраивающих оргии со своими фанатками, и принимающих наркотики придурков, – говорит Ноэл, который недавно сделал последний жест рок–звезды, наняв себе телохранителя. – Всегда найдутся люди, которые хотят испытать тебя”.
Действительно ли члены группы “Оазис” так много пьют, устраивают оргии с фанатками и являются принимающими наркотики придурками? Ноэл откидывается назад на своем стуле и самодовольно улыбается: “Да”.
“Манчестер интересует только футбол, хождение в пабы, беганье за юбками и нюханье клея” – НОЭЛ ГАЛЛАХЕР
В случае с членами группы “Оазис” все упирается в классовую принадлежность. Не в социальные привилегии и манеры, а в класс. Существуют рабочий, средний и высший классы. Они из Манчестера и они принадлежат к рабочему классу. Точка. Это такая же часть их личности, как и их имена.
“Я ни от кого не получал никаких милостей, потому что я из рабочих, я знаю, кто я, – говорит Лайям. – Я ни на кого не смотрю свысока. Если бы я был из среднего класса и моя мать давала мне все, я бы принял это. Теперь у меня есть деньги, так что если у меня будут дети, я буду давать им все”.
В детстве Лайям и Ноэл делили одну комнату. Эту обиду Ноэл до сих пор носит в себе, потому что Пол, который на 18 месяцев старше Ноэла, позднее имел свою комнату. В основном их жизнь была обычной рутиной. Братья играли в футбол, дрались, слушали музыку и прогуливали школу, чтобы драться, слушать музыку и опять играть в футбол.
“Забавно, но я и впрямь мало чего помню о том периоде, – говорит Ноэл. – Не могу сказать, чтобы это было лучшее воспитание, но оно было нормальным. Единственное, что нас в настоящее время отделяет от жителей Манчестера, так это то, что они до сих пор делают героин и сидят на пособии по безработице. Но мы не отличались от них. Ни у кого из нас пятерых не было никакой профессии. У нас не было никакого академического образования”.
Школьная учеба была практически непреодолима для Ноэла, потому что он страдал дислексией (неспособностью научиться читать). “Тогда я не знал, что это такое, – говорит он. – Когда я пишу, я потом даю кому-нибудь прочесть, и мне говорят: “Это полная бессмыслица”. Тогда я читаю им это, а мне говорят: “Половина слов там отсутствует”. Но для меня они все там”.
В 13, когда у Ноэла стал развиваться интерес к игре на гитаре, его выгнали из музыкального класса в школе. В довершение всех бед на следующий год отец Галлахеров – строительный рабочий днем и иногда ди-джей музыки кантри по ночам – бросил семью.
“Я не видел его с тех пор, как мне исполнилось 18; сейчас мне 28, – говорит Ноэл. – Я начал играть в группе, когда мне было 24, и от 18 до 24 лет у меня не было желания говорить с ним. Не вижу, почему это должно измениться теперь, когда у меня много денег. Он мудаком был, мудаком и останется. Мне все равно, живет ли он на свои деньги или на пособие. Он всегда был пи…дорванцем. Его никогда не было дома. Он все время торчал в пабе. Когда он наконец ушел, мы были рады избавиться от него”.
Лайям высказался совсем кратко: “Если я увижу эту пи…ду, я дам ему под зад”.
Оглядываясь назад, Ноэл понимает, что жизнь его матери была не из легких. “Мама наша сильнее нас всех”, – говорит он, но при этом считает такое положение вещей “неизбежным”. Семьи разбиваются, отцы уходят, и матерям приходится самим растить своих детей. В случае Галлахеров, 9-летний Лайям и двое старших братьев, Ноэл и Пол, никогда не заботились о младших.
“Это может показаться очень холодным и суровым, но если вы родились в Манчестере, то я не хочу сказать, что это очень грубое воспитание, но это очень приземленное воспитание в рабочей среде, – говорит Ноэл. – У вас достаточно других забот, чтобы еще думать об эмоциональной стабильности твоего младшего брата. Приходится из жопы лезть, чтобы свести концы с концами”.
В конечном счете Ноэл попробовал себя в преступлении. В 18 лет он был задержан при ограблении дома. Вскоре после этого он сбежал из Манчестера в качестве администратора гастролирующей группы Inspiral Carpets.
Лайяма в 15 лет выгнали из школы после драки, во время которой он ударил соперника молотком по скуле. Лайям не был особенно огорчен – он быстро нашел работу по строительству оград.
“Все ходили в школу, а я зарабатывал 70 фунтов (108 баксов) в неделю, – говорит Лайям. – Я был чертовски богат. Так что е…ал я их всех в рот. Я сказал учителю, чтоб он катился в задницу”.
В “Оазис” Лайяма, МакГигана (тоже выгнанного из школы за драку) и ударника МакКэррола пригласил Пол Артурс, прозванный в 9 лет Bonehead из-за того, что отец заставил его подстричься под ежик. Даже тогда перспективы на успех выглядели бледно, пока Ноэл вновь не появился в Манчестере в 1992-м. Вернувшись в родной город после пяти лет кучкования с другими гитаристами, Ноэл предпринял успешное начинание, настояв на том, что он будет лидер-гитаристом в “Оазисе” и писать все песни, тем самым взяв контроль над группой в свои руки. Было оказано слабое сопротивление.
“Я знал, что что-то уже буквально находилось за углом, но я не знал, что именно, – рассказывает Лайям о первых днях существования группы, – но я знал, что я не хочу работать”.
Но что было бы, если бы его брат не писал песен?
“Это все равно что: а что было бы, если бы этот долбаный мир был квадратным? – говорит Лайям. Он делает паузу, как бы ища более оскорбительный пример, затем продолжает: – Или если бы у нашей королевы было 10 долбаных титек?”
Итак, с Ноэлом в группе, королевой на троне и двумя годами практики на своем счету “Оазис” перекочевал в клуб в Глазго, Шотландия, проложил свой путь на сцену и в конечном счете через полгода выступлений смог записать свой альбом. После чего “Definitely Maybe” стал самым быстро распроданным дебютом в британской истории, МакКэррол был уволен, МакГиган и Ноэл перебазировались в Лондон, “Morning Glory” стал хитом на “Toп–5″ в Америке, а Манчестер стал скорее частью прошлого “Оазиса”, чем его настоящим.
“Я до сих пор живу в Манчестре, но я уже не являюсь его частью, – говорит Артурс, у которого есть жена и годовалая дочь. – Когда мы только образовали группу, ребята обычно говорили: Пойдем в паб, выпьем пива; но я отвечал: “Нет, нам надо репетировать”. У меня было двое приятелей, которых я знал всю жизнь, они собирались жениться и сказали мне: “Приходи на свадьбу”, а я отвечал: “Не обижайся, но я работаю, у меня репетиция”. Вот насколько у нас все было серьезно. В конечном счете у нас не осталось друзей в Манчестере. Они все послали нас. А теперь мы поднялись и смотрим на них сверху и говорим: “Если вы этого хотите, то хрен с вами”. У меня, пожалуй, есть только один человек, с которым я вместе вырос и который так и остался со мной”.
У Майкла Хатченса нет никаких причин прятать на себе оружие, но если вдруг он окажется рядом, члены “Оазиса” будут чувствовать себя в большой опасности
“Я думаю, что Майкл хочет ударить меня по лицу”, – говорит Лайям об этой опасности, раскачивающейся походкой идя к подиуму, чтобы получить премию, вручаемую Хатченсом. Ноэл занимает место рядом с Лайямом. В какой-то момент кажется, что вкус и здравый смысл одержат верх. Ошибка.
“Не следовало разрешать уже поиздержавшимся раздавать премии, – говорит Ноэл. Он делает паузу. – Я богат, а ты нет”.
Да, мы опять на Brit Awards, и победители опять “Оазис” – в категории “Лучшее видео” и за лучшую песню – “Wonderwall”.
Во многих отношениях “Wonderwall” представляет все, чем является “Оазис”. Это красивая песня с вневременной мелодией, которая кажется разочаровывающе простой. Но пытаться разобрать, о чем там, черт возьми, идет речь, почти невозможно.
“Wonderwall может быть чем угодно, – предлагает Лайям. – Это просто красивое слово. Ну, это как ищешь автобусный билет, и ты на х…й пытаешься отыскать его, этого ублюдка, и наконец находишь его, и из тебя вырывается: “За…ись, вот устроил мне wonderwall”.
Большое спасибо, Лайям. В действительности же Wonderwall был написана для подружки Ноэла, Мэг Мэтьюс, в то время, когда она не работала, а он хотел, чтобы она знала, насколько важна она для него. Почему он выбрал слово “wonderwall” (название сольного альбома Джорджа Харрисона)? И это то, что даже сам Ноэл, похоже, не понимает. Как если бы его музыкальное вдохновение исходило от Битлов (что, вероятно, хорошо) и от его поэтической музы Доктора Зеусса (вероятно, нет). Пример: “Раковина полна рыб / На ее мозги давили грязные тарелки / А мой пес чешется / Опять чешется на кухне”.
“Я знаю, я знаю, я становлюсь ленив, – говорит Ноэл. – Я не Джон Леннон. Я не пытаюсь ничего сказать. Я просто пытаюсь развлечь людей. Иногда тебе все равно, имеют ли стихи смысл. Бля, это всего лишь стихи. Мне следует записать инструментальный альбом. – Он делает паузу. – Когда я трезв, я слишком много думаю о стихах. Я лучше всего тогда, когда я выше головы в дерьме, и тогда я просто пишу. Например, Roll With It, – он выстукивает мелодию, – кому какое дело. Don’t Look Back in Anger тоже ничего не значит, хотя это великая песня”.
Он прав. Don’t Look Back in Anger действительно великая песня. Но она похожа на свидание с незнакомым человеком, которое обернулось незнанием, как вести разговор. Спросите Лайяма.
“В песнях до хрена смысла, – говорит Лайям, хотя совсем недавно он заявлял, что не знает, что означает любая их песня. – Я не знаю, что они означают, но там все же есть смысл. Они что–то значат, но я просто точно не знаю, что именно”.
Песни из “Definitely Maybe” замечательны не своим содержанием, а своей установкой. “Cigarettes and Alcohol”, “Rock’nRoll Star” и “Supersonic” все были рок-н-ролльными песнями о рок-н-ролльных песнях, точно так же, как в “Morning Glory’s” песни “Cast No Shadow”, “Don’t Look Back in Anger” и “Champagne Supernova” скорее относятся к их собственной личности, а не к содержанию.
Не говоря уже о том, что “Оазис”, должно быть, гордится тем, что избежал судебного преследования за плагиат в своем новом альбоме. Это шаг в нужном направлении. Начало “Cigarettes and Alcohol” откровенно содрано с T-Rex’s “Bang a Gong”, а “Shakermaker” стал предметом судебного преследования со стороны “Кока-Колы”, которая заметила, что группа целиком заимствовала мелодию (и некоторые стихи) из ее рекламной песенки “I’d Like to Teach the World to Sing”. В конечном счете суд постановил, что “Оазис” должен изменить некоторые слова.
“Мы содрали у них мелодию, так что они имели право подавать на нас в суд, – говорит Артур. – Это справедливо. Другие воруют у других групп, но меняют стихи. Мы сделали то же самое, но сохранили стихи. – Он делает паузу. – Теперь мы пьем “Пепси”.
Не считает ли Ноэл оскорбительным быть вовлеченным в судебный процесс о плагиате у рекламной кампании? В конечном счете рекламные исполнители не очень-то известны за свое острое содержание. Возможно, всего лишь возможно, что существует такая вещь, как быть слишком броским. Он не согласен.
“Посмотрите на “Нирвану”, – говорит Ноэл. – Они были ох…ительно лучшими, и этот парень (Курт Кобэйн. – М.Л.) был королем охренительно захватывающего рока. Невозможно написать более захватывающих мелодий, чем он. Так что я не думаю, что можно быть слишком захватывающим. Если только не включите усилители до упора, что вызовет слезы у зрителей”.
“Меня отделяют от Ноэла много миль. Прошло то время, когда мы могли быть близкими. Понимаешь, что я имею в виду?” Совершенно нет, на самом деле. “Ну, я тоже, но нам не надо быть близкими” – ЛАЙЯМ ГАЛЛАХЕР
Идет второй день видеосъемок для “Champagne Supernjva”, и Лайям сыт по горло. Он выскакивает из постели, в которой валялся несколько часов, и бежит со съемочной площадки. “Не могу лежать здесь с наставленной на меня камерой, – кричит он. – Мне холодно”. Режиссер Найгел Дик подходит к месту, где сидит Лайям, становится на колени рядом с ним и мягко уговаривает его. “Нет, – говорит Лайям, размахивая руками. – Не могу там лежать с уставленными в лицо камерами. Нет. – Он показывает на свой нос. – Я замерз”.
Время обеденного перерыва. В то время как Ноэл, Уайт и МакГиган направляются в раздевалку, Артур и Лайям (чудесным образом выздоровевший) идут в паб. Стандартный сценарий: Лайям и Артур ошиваются вместе, громко; МакГиган и Уайт находятся вместе, тихо; а Ноэл большую часть времени проводит один или занимается делами группы. В конечном счете, это группа Ноэла почти во всех отношениях – музыка, стихи, деловые решения – и группа охотно это принимает.
“Лучше, когда этим занимается один, а не пятеро, – говорит Артур. – Дела тогда идут много быстрее”.
Лайям сидит в пабе рядом с Артуром и объясняет свои часто шумные отношения с братом: “Я не думаю, что между мной и Ноэлом есть разница. Он пи…да и я пи…да. Не позволяйте ему окрутить вас: он пи…да, говорю вам. Я бы не хотел этого, но он заставляет меня быть пи…дой. Он выталкивает меня в эту зону пи…ды”.
Возможно, что Лайям и Ноэл делят одну зону, но это не объясняет дистанцию между Ноэлом и остальными членами группы. Одной из причин тому может быть то, что до “Оазиса” Лайям и группа никуда не выезжала за пределы Англии, в то время как Ноэл объехал мир с “Inspiral Carpets”. “Я на много уровней выше, чем другие ребята, – говорит Ноэл. – До того, как группа поехала в Японию, я был там уже пять раз”.
“В каком-то смысле это плохо, – признается он в редкие моменты расслабленности. – Мне бы хотелось пережить это с ними”.
В разговоре Ноэл более расслабленный и думающий, чем его брат, как будто ему надо напрячься, чтобы догнать в оскорбительных выражениях своего брата, которые тот выблевывает естественным образом. Конечно же, Ноэл с этим справляется, но часто кажется, что он борется со своими более мягкими порывами. По словам Ноэла, его друзья были шокированы, что он может так выходить из себя, когда услышали запись ссоры между двумя братьями (этот матч грязной перепалки был выпущен как сингл и занял 52-е место в британском списке популярности).
Рэй Дэйвис не только знает о распрях между братьями в группе по собственному опыту с братом в группе Kinks, но он же и вручал в прошлом году на Brits премию Best New Band. “Когда ты играешь в одной группе с братом, это взвинчивает ситуацию и делает положение вещей более х…евым, – говорит он. – Вы сталкиваетесь вместе много чаще. Это усугубляет положение. Но, с другой стороны, здесь задействована определенная доза телепатии”.
Бурные отношения между братьями Галлахер, равно как и истории об их приеме наркотиков, в последнее время привлекают к себе такое же вниманием со стороны английской бульварной прессы, как и королевская чехарда с постелями и разводами.
“Мы были на первой полосе газеты под заголовком ОАЗИС С НАРКОТИЧЕСКИМ ШОКОМ, – говорит Ноэл. – Шок для кого? Был бы куда больший шок, если бы мы пошли в церковь: ОАЗИС В РЕЛИГИОЗНОМ ШОКЕ”.
На самом деле только Ноэл и Лайям употребляют сильные наркотики (отдавая преимущество кокаину и экстази), тогда как Артур и Уайт предпочитают алкоголь, а МакГиган курит марихуану, явно за счет такого продукта, как пища.
“Мне просто нравится устраняться от всего этого, – говорит Ноэл. – Мне нравится ощущение лежания на долбаном полу в отключке. Я думаю, что через большой промежуток времени ты начинаешь думать о теле, но пока этого не случилось… До тех пор, пока это не мешает работе”.
В течение последнего года другие вещи мешали работе. Прежде всего, был изгнан МакКэррол, который сейчас подал в суд на группу за несправедливое увольнение.
“Он залупался насчет многих вещей, так что теперь может у…бывать, – говорит Лайям. – Мы никогда с ним не шатались. Мы не были приятелями. Он просто был парнем, который умел играть на ударных. Нам нужен был ударник получше, поэтому мы нашли другого. Даже если бы он был нашим приятелем, это бы не меняло дело. Он не был хорошим ударником, и в этом было дело”. (МакКэррола нельзя было найти для комментария.)
Входит Алэн Уайт, мягкий, приятный уроженец Лондона, который однажды ушел с концерта “Оазиса”, потому что ему не понравился ударник. Одним воскресеньем Уайт познакомился с Ноэлом, в среду появился на еженедельном британском телешоу Top of the Pops, на следующий уик-энд начал записывать Morning Glory. “Мы вышли выпить пиво, вернулись и сымпровизировали вместе, вот и все, – говорит Уайт. – Я думал, что это группа чокнутых, но на самом деле это не так”.
Когда группа в новом составе была уже готова к новому турне, у МакГигана случился приступ нервного истощения, из-за чего он не мог вставать с постели, а в туалет полз на четвереньках. Это было пугающим зрелищем, особенно если учесть, что МакГиган не был типичным кандидатом на нервное истощение. Его степень активности такова, что рядом с ним Будда показался бы помешанным на быстрых действиях. Во время двухдневных видеосъемок он редко покидал свой стул, скручивая косяк за косяком и разговаривая голосом, едва превышающим шепот.
“По-настоящему, я мало чего делаю, – говорит МакГигак. – Теперь я не дерусь, но раньше я был плохим парнем, просто так избивающим людей. У меня был плохой характер, но теперь нет. Я изменился. Теперь я просто сижу в углу. Основное мое хобби – это смотреть футбол. Смотреть футбол, смотреть видео с футболом, читать о футболе и говорить о футболе”.
В то время, когда МакГиган был недееспособен, “Оазис” взяли другого басиста, который, сыграв несколько концертов с “Оазисом” в Штатах, ушел, что привело к отмене турне до тех пор, пока МакГиган не смог опять встать.
“Вещи происходили очень быстро, – говорит Артурс, вернувшись в паб с пинтой пива. – Отсутствие Гига заставило нас сесть. Проверка реального положения вещей. Мы не видели, как все произошло”.
Артур откидывается назад, тогда как другие члены группы ставят на стол еще три пинты пива. Темой разговора стало, почему изобилие манчестерских групп – Charlatans U.K., Stones Roses, Happy Mondays, Inspiral Carpets – рассматривалось как следующее великое событие, что вызвало скуку на их лицах.
Лайям подскакивает на своем стуле: “Хочешь знать, почему? Хочешь знать, почему? Хочешь знать, почему? Они все не были страшными, никто из них”. Но действительно ли “Оазис” такой страшный? Лайям улыбается: “Да, Мы достаточно страшные”.
После чего Артур грубо хватает микрофон, наклоняется вперед, чтобы положить его под себя, и громко пердит в микрофон. Лайям разражается смехом, как будто он увидел королеву с 10-ю титьками.
“Половину своего времени я не знаю, что стоящее можно сказать, поэтому я говорю самые оскорбительные вещи, какие могу” – НОЭЛ ГАЛЛАХЕР
Cудя по всему, Ноэл вообще не может думать о том, что нужно сказать. В данный момент он у него в руках бутылка шампанского, которую он держит, как оружие, поливая своих сотоварищей по группе и внимательную аудиторию. Все это происходит на финале Brits при вручении премии за лучшую группу, и “Оазис” отхватил себе еще один трофей.
Чтобы предоставить небольшую перспективу выбора отборочному комитету, Bon Jovi победил Green Day, Foo Fighters, Garbage и TLC в конкурсе за лучшую международную группу. Однако никто среди присутствующих не сомневался в превосходстве британского “Оазиса”. За два дня до присуждения Ноэл уже высказывался по поводу своей группы, которую сейчас обливает шампанским.
“Я самый лучший в группе и я только что написал лучший альбом, – говорит Ноэл. – Так что, что касается меня, все могут отъ…баться. Остальные группы в данный момент не в состоянии даже натянуть струны моей гитары. Долбаные онанисты, вот кто они все”.
Ноэл громко засмеялся и сделал долгую паузу: “Я не шучу. Неужели люди действительно думают, что за спиной нашего успеха другие британские группы поедут в Америку и будут иметь успех? Такого на хрен не случится”.
Это достаточно справедливо. Хотя некоторые группы начинают иметь скромный успех в Америке (Elastica, Radiohead), это вряд ли служит оправданием чрезмерной крикливой рекламе о “новом британском вторжении”. Эти группы, безусловно, не могли скинуть “Оазис” с насиженного места. “Оазис” фактически сгреб Brit Awards, свалив своих заклятых соперников “Blur” (основное преступление которых, похоже, заключается в том, что они поют о британском среднем классе) и вызвав ярость прессы тем, что сначала он согласился, а затем отказался играть на церемонии.
Согласно Ноэлю, последующие два месяца особенно важны для “Оазиса”. Дело в том, что Ноэл родился под знаком Близнецов и верит, что это важный фактор в понимании того, почему его способность писать песни остается спящей в течение большей части года и расцветает весной. За последние несколько лет он писал основную часть своих песен с марта до конца мая, после чего он выдавал их членам группы, когда они собирались в студии.
“Печально, но это так, – говорит Ноэл. – Я ничего не могу с этим поделать. Всем этим занимаюсь я. В любом случае, те четверо ничего этого не могут”.
Похоже, что поведение “Оазиса” заключается в том, чтобы записывать то, что звучит, как Битлы, в моменты сомнений полагаться на Ноэла и везде, где возможно, привлекать к себе внимание. В отличие от многих американских групп, которые желают приобрести успех без пристального внимания к себе публики, “Оазис” испытывает тоску по прежним временам, когда рок-звезд приветствовали, когда те нюхали дорожку кокаина с животов своих почитателей, после чего выкидывали телевизоры в окна отеля. Анонимности “Оазис” предпочитает постоянную лесть.
“В Италии меня чуть не разорвали на части 2 000 человек, так что я думаю, прощай, свобода, – говорит Ноэл с усмешкой от уха до уха. – Это будет продолжаться еще лет пять-шесть. Нам придется остаток своей жизни сидеть по домам и стараться не попадаться на глаза. Сейчас наше время. Мы находимся в центре урагана, и однажды все это лопнет. Ближе к сорока, не имея никаких тревог, мы будем оглядываться назад и говорить: “Мы были хорошей группой. На самом деле мы были лучшими. И вот что мы создали”. А сейчас мы должны внести за это небольшую плату”.
Но не бывает ли эта жизнь, существующая только внутри границ “Оазиса”, порой слишком ограничивающей? Ноэл заявляет, что он может иметь такой же успех без участия других членов группы. “Хорошая музыка – это хорошая музыка”, говорит он, но совсем недавно он отказался от предложения в 800 000 долларов написать музыку к фильму “Ворон II” (The Craw II), указав на то, что, если ему надо будет писать песни, то он будет делать это для “Оазиса”.
“Кому нужна жизнь вне “Оазиса”? – говорит Ноэл. – Без музыки не имеет смысла здесь существовать. Я не говорю, что убью себя, но если в автокатастрофе мне отрежет руку, у меня останется музыка. Это для меня все. Это содержание и завершение моей жизни. На хрен искусство. Рисовать картины – тоже мне большое дело. И я не читаю. Иногда я читаю книги о группах, но не читаю художественной литературы. Кто-то рассказывает тебе истории – какая скучища”.
Он забыл упомянуть, что могут быть люди, которым сочинение песен может показаться скучным занятием, или что история последних лет полна обломков групп, включая и британские, которые считали себя выше Битлов. Еще хорошо, что Ноэл просто фонтанирует, ведя себя непристойно в тех случаях, когда испытывает нехватку сказать что-то стоящее. В конечном счете это срабатывает. Спросите об этом его брата.
Лайям, тебя никогда не тошнит от того, что ты полон дерьма?
“Нет, – отвечает Лайям, не обидевшись. – Я люблю слушать самого себя”.
М.ЛЕСКО, “Новый Взгляд”.
