Любой классический балет – большой соблазн для хореографов. Каждое поколение ищет и находит в старинном спектакле повод для изменений – чтобы, как обычно говорят, увидеть старину “свежим взглядом”. Так возникают многочисленные “редакции” классики, когда на афише наряду с именами мастеров прошлого появляются имена наших современников. Последствия вмешательства бывают разные: что-то действительно украшает спектакль и остается навсегда, что-то оказывается случайным и не задерживается надолго. Сплав многих обстоятельств – среди которых не последнюю роль играет художественный такт “редактора”, его умение органично вписать свои идеи в контекст спектакля – влияет на срок жизни очередной версии.
Художественный директор Большого театра Владимир Васильев предложил свою версию “Жизели”. Не одно поколение зрителей восхищается этим старинным балетом, либретто которого основано на легенде о виллисах – невестах, умерших до свадьбы, неумолимых призраках, наказывающих живых за свое несостоявшееся счастье. Сила воздействия балета – в продуманном создателями и отшлифованном временем контрасте первого, “земного”, и второго, “потустороннего”, актов. В печальной истории крестьянки Жизели и ее неверного возлюбленного графа Альберта. В мистической “схватке” между холодной мстительностью и горячим чувством любви и преданности. И главное – в прекрасной хореографии, расширяющей буквальный смысл либретто до духовных прозрений и философских обобщений.
В ГАБТе ранее шла постановка Леонида Лавровского (с изменениями, внесенными Юрием Григоровичем). На опыт предтеч и ссылался Васильев, выступая на пресс-конференции: “На протяжении 150-летней истории “Жизель” неоднократно видоизменяли”. Предшественники на руководящем посту тоже приложили руку к старинному шедевру. Работа над этим балетом – реализация давней мечты выдающегося танцовщика.
Васильев давно хотел переставить балет, добавить мужского танца, которого ему в “Жизели” всегда не хватало. Ни в партии Альберта, которую Васильев часто исполнял, ни в роли Лесничего – неудачливого соперника, раскрывающего Жизели обман любимого. В новой версии главный герой получил собственную вариацию в первом акте, а Лесничий активно танцует и с крестьянами, и с виллисами. Желая также “усилить логику действия и динамичность”, постановщик убрал так называемое “вставное” па-де-де первого действия (кульминацию деревенского праздника урожая, свадебный танец крестьянской пары) и заменил его танцем собственного сочинения для четырех дуэтов. По ходу танца Лесничий теперь настойчиво повторяет предложение руки и сердца, а Жизель столь же настойчиво ему отказывает. Во втором действии отвергнутый герой умирает после исполнения пируэта – нововведения Васильева. Переодетый же граф Альберт теперь демонстрирует владение виртуозной техникой танца перед восхищенной Жизелью. Неподготовленный зритель увидит лишь бравурное мужское соло, завсегдатай балета призадумается: органично ли получилось? Вставку Васильева легко отличить от прежнего текста: постановщик не смог или не захотел стилизовать добавленный танец под лексику романтического балета. Скорее на память приходят достижения Васильева-танцовщика в балетах его славы: “Дон-Кихоте” и “Спартаке”…
Обновлена в “Жизели” и сценография. Новый облик “дневной” деревушки и ночного кладбища придумал Сергей Барзин. Светлые тона “занавесей”, под которыми, осененные золотыми кистями, ютятся домики поселян – и мрачная масса черных “стволов” с кривыми ветками, окружающая могилы виллис. Бросаются в глаза яркие краски, локальные цвета и причудливые фасоны костюмов Юбера де Живанши. Знаменитый французский кутюрье – по приглашению Васильева – одел персонажей новой “Жизели”. Если облик крестьян приближен к традиционно-балетному “пейзанскому” костюму, то изысканно-броские туалеты “дворянства” (герцог, Батильда и свита) напоминают коллекции “высокой моды” с их запредельной игрой воображения. Лиловые, алые, зеленые платья – каждое по отдельности очень красиво, но все вместе они, пожалуй, отвлекают внимание от танца, поскольку образуют многоцветное “пятно”, на котором невольно останавливается глаз.
Несколько месяцев усиленных репетиций благотворно сказались на “Жизели”. На премьерных спектаклях собранно танцевал кордебалет – и знаменитые “движущиеся” арабески второго акта, когда тридцать две танцовщицы “плывут” навстречу друг другу. Казались грезой из сказки. По-разному хороши были исполнители главных ролей, подтверждая истину: роли в классических балетах всегда предполагают разнообразие трактовок.
Когда “Жизель” исполняют Нина Ананиашвили и Сергей Филин – мы видим историю о том, как милый юноша, не продумавший последствия “ухаживания с переодеванием”, становится невольным виновником гибели своей незаурядной возлюбленной. Глубина душевной жизни этой Жизели выделяет ее из окружения, объясняя причины поступка героя.
Если на сцене Светлана Лунькина и Николай Цискаридзе – психологическая “расстановка сил” меняется. Восемнадцатилетняя балерина, для которой эта роль – первая в ее биографии, тяготеет, естественно, не к познанию глубин, а к полудетской непосредственности, обаятельной наивности. И именно это прельщает переодетого графа. Волею Цискаридзе его герой – жертва собственного эгоистического характера, накладывающего отпечаток на жизнь и любовь.
…При всех переделках и редакциях “Жизель” сохранит притягательность. Главные моменты старого спектакля сохранены, а кое-где и восстановлены (к примеру, прозрачные покрывала-саваны, окутывающие виллис и мгновенно исчезающие). Перепостановка “Жизели”, при всех спорных деталях, удалась Васильеву лучше, чем эксперимент с “Лебединым озером”. И нынешняя версия – явно не последняя в истории спектакля. Так что за будущее одного из самых красивых балетов классического наследия можно не беспокоиться.
Майя КРЫЛОВА.
Фото Александра КОСИНЦА (ИТАР – ТАСС).
На снимке: сцена из II акта. Жизель – Н.Ананиашвили, Альберт – С. Филин.
