В шестидесятые годы в недрах французского профессионального кино зародилась “новая волна”, кинематограф молодых непрофессионалов, которые, в отличие от своих старших коллег-режиссеров, проигнорировали каноны профессии и стали снимать фильмы, как Бог на душу положит. В этих фильмах все было “неправильно”. Но зато была жизнь, ибо такие представители “новой волны”, как Годар и Трюффо, любили кино с детства, прошли период кинокритики и, вероятно, решили, что проще снимать самим, чем ждать, когда что-то “живое” снимут другие. Тогда, в начале 60-х, с легкой руки Ж.Л.Годара и его единомышленников появилось понятие “папино кино”. Кинематограф, в котором все правильно, но нет жизни.
Впоследствии история поставила все на свои места. Бурный успех “новой волны” сошел на нет, ее представители (за исключением Годара) повзрослели и сами стали хрестоматийными классиками. Но суть не в том. Как спел рефлексирующий Борис Гребенщиков десять лет назад: “Есть люди типа “жив” и люди типа “помер”. Есть мертвые профессионалы и живые непрофессионалы (каким, кстати, был тогда и лидер “Аквариума”).
Совместить жизнь и профессионализм сложно, ибо последний – это подчинение принятому и установленному ранее канону. Но непосредственное, так сказать, по Градскому, восприятие жизни во сто крат ценнее, чем любой канон.
А теперь вернемся к нашим газетчикам. Возьмем, к примеру, фельетониста Э.Графова (ему подобных я для простоты изложения буду называть “графоманами” вовсе не с целью унизить, а просто по созвучию). Пишет, допустим, публицист Графов реплику на статью в газете “МК”. Цитирует. Но вот странность. В прочитанном им тексте Графов находит слова, которых там нет! Логику изложения вовсе не в состоянии уловить, а что самое главное – с детской невинностью сознается в том, что передачи “Матадор”, о которой, в свою очередь, идет речь в цитируемой им статье, фельетонист не видел, но знает, что “все неправда”. Неправда, что Костя Эрнст, как мопассановский Милый Друг, победно шагает по жизни, приписывая себе авторство чужих работ (в чем разоблачен был до “МК” еще и авторитетнейшим Кириллом Разлоговым). Неправда, что self-made man, крепкий кинопрофессионал и просто умный человек Эльдар Рязанов имеет все основания его, Эрнста, презирать.
Для справки цитирую:
“Константин Эрнст, следуя не всегда “прозрачным” и легальным методикам, набирает видеоматериалы из разных источников и связывает их собственными изображениями на фоне “антуража”. В этой связи вспоминается его передача, посвященная работе Френсиса Копполлы над фильмом “Апокалипсис сегодня”, представляющая собой ухудшенную версию (в смысле перемонтированную и сокращенную. – М.Л.), а по сути дела, плагиат блестящего американского документального фильма, снятого при участии жены режиссера” (К.Разлогов).
Подчеркиваю: в титрах передачи “Матадор” никаких ссылок на использование чьих-либо материалов! Так же обстоят дела и с передачей о Каннском фестивале. Один, всего один раз появляется в кадре микрофон “Матадора”. Но склеено, конечно, все очень аккуратно. Отсюда: реноме классного профессионала. Заслуженное реноме. Только заслуженное не им, не Эрнстом.
Цитирую:
“Из Канн Эрнст вышел с меньшим блеском – ведь не всегда имеешь гениальный “исходный материал”. Думаю, не ошибусь, если скажу, что основой передачи стала “официальная” видеокассета, издаваемая к концу каждого каннского киносмотра” (К.Разлогов).
А в титрах “Матадора”, слепленного из стандартного ролика, указан только один “автор” – К.Эрнст.
То же самое с отличным фильмом о Мерилин Монро – никаких ссылок на первоисточники, как будто видеоматериалы взяты из личного семейного архива вице-президента Академии сельскохозяйственных наук Эрнста. О передачах, посвященных “высокой моде”, я просто не говорю.
Всего этого не знает журналист Графов. А согласно доброй русской традиции все, чего не знает Митрофанушка, – вздор.
И это мэтр. Классик. Таким образом, либо Графов, как чукча из анекдота, будучи “членом Союза писателей”, не считает нужным уметь читать, либо ему заплатили и он с чужих слов написал заметульку. Либо считает, что воровство – в порядке вещей?
Представителю старого образца журналистики Графову так же не нравится (в чем он на страницах “Культуры” признается), когда описывается внешность. Однако он никогда не задумывался (и уж наверняка не читал) о том, что XX век убивает в человеке физиономиста путем распространения кино и телевидения.
Ведь раньше в своей оценке незнакомца человек ориентировался на свой личный жизненный опыт. А опыт подсказывает, что не только глаза, но и весь внешний облик – зеркало души. И по неуловимым чертам внешности, если быть внимательным, можно о человеке узнать гораздо больше, чем случится узнать по его поступкам.
Теперь же все изменилось. Милые, добрые актеры играют плохих и злобных людей, и наоборот. Внешность автоматом ассоциируется с героем (исполнителям отрицательных ролей в популярных произведениях сложно ездить в общественном транспорте, а всем известной мексиканке Эстер просто была сломана карьера певицы после выхода сериала “Богатые тоже плачут”). В античном театре недаром использовались маски. В любом случае, разглядеть человека крупным планом стало возможно только с появлением кино.
По телевизору мы также зачастую видим людей, информация о которых не соответствует действительности. Посмотрите на лицо чурбановского адвоката А.Макарова и делайте выводы, не вслушиваясь в писклявые речи.
Утрата физиогномических способностей – это огромная проблема мирового масштаба. Ведь, например, какая-нибудь Патриция Касс вовсе не шахтерская дочка, просто ее биографию выдумали ровно такой, какая была нужна публике. Все это мешает человеку правильно оценивать живых людей. Поэтому внешность, хотя это грубое нарушение нынешнего стандарта, должна быть в центре внимания, как достоверный и доступный каждому источник информации.
И если подкрепить внешность достоверными сведениями о ее обладателе, это только поможет впредь лучше разбираться в людях.
Да и вообще, кто сказал, что описывать внешность нельзя? Кто и когда установил эти пресловутые правила? Почему, допустим, на первой полосе всякой газеты должна быть политическая информация о “серьезном”, а на последней – светская о “легком”? Кто и когда решил, что так лучше? Ведь времена меняются, и то, что “соответствовало” вчера, может не соответствовать сегодня.
Есть традиция. Но не факт, что следование ей оптимально.
Однако суть не в том, как именно располагать информацию в газете, а в том, что профессионалы часто усваивают правила, не анализируя их, так сказать, не разжевав.
Дилетант же, как ребенок, не знает границ допустимого, именно это дает ему возможность придумывать новые ходы. Даже в науке преодоление канона стоит на пути великих озарений (взять хотя бы открытие бензольного кольца), поэтому многие открытия совершаются во сне.
Совершенно очевидно, что в переломные эпохи старые каноны уже не “соответствуют”.
С “мнениями” дело обстоит не лучше.
“Мы наслаждаемся и развлекаемся, как вообще наслаждаются, мы читаем, смотрим и судим о литературе так, как смотрят и судят вообще, но мы и отделяем себя от “толпы”, мы возмущаемся тем, чем вообще возмущаются. Среднее, будучи неопределенным и будучи всеми, хотя и не суммой всех, предписывает способ бытия повседневности”, – отметил Мартин Хайдеггер еще в 1927 году, и был безусловно прав.
Рассуждая о свободе слова, которая, в сущности, сводится к свободе выражать собственное мнение, мы упускаем из виду, что собственное мнение надо иметь, прежде чем решать вопрос о свободе его выражения.
За мнение же часто выдается лишь слепок расхожих представлений среды, окружающей автора. Этим упертые консерваторы отличаются от инакомыслящих. Они придавлены Его Величеством Стандартом и априори выбирают, кто прав, а кто не прав. И в соответствии с этим формируется якобы “личное мнение”.
Это в лучшем случае, в худшем же они выдают нам “мнение”, являющееся результатом конъюнктурных или просто финансовых соображений.
Достаточно лишь перестать быть рабом своей среды, воспитания и скудного образования. А когда журналист Графов бесстрашно выступает с репликой, он это делает лишь потому, что за его спиной такие же графоманы (которые “возмущаются тем, чем вообще возмущаются”), безликая, серая, изъеденная злобой и завистью малоинформированная среда, в которой он полностью растворен. Отсутствие собственного суждения – беда не только отдельных представителей журналистской профессии, но и изданий в целом. Так, недавние события показали, что лишь немногие газеты, как например, “НГ”, независимы по сути. Основная же масса печатных органов на всякий случай “переквалифицировалась в управдомы”, впрочем, это, увы, в русских традициях – лизать руку, которая может шлепнуть, равно как покусывать ту, которая кормит.
Пока еще очень мало газет с “лицом”, мало оригинально мыслящих журналистов. Но все будет.
Марина ЛЕСКО.
