СЛЕД ТИГРА

Весной этого года “НВ” напечатал пространную беседу с кандидатом в президенты Калмыкии Кирсаном Илюмжиновым. Публикация называлась “Калмыцкий тигр”. 30-летний Кирсан стал тогда героем серии выступлений-завлекалочек в самых разных газетах – от консервативно-умеренных “Известий” до отвязного “МК”. Закономерно: миллиардер у кормила, человек, первым ликвидировавший Советскую власть на вверенной ему территории.

Сегодня очевиден новый всплеск интереса к К.И. Причина иная. Тем, кто следит за политическими коллизиями в России, нет нужды объяснять истоки проснувшегося внимания.

В Элисту мы отправились вместе со спецкором “Известий” Валерием Яковым, имевшим возможность вблизи видеть и слышать Илюмжинова в предбоевые дни в Белом доме. Этакий сторонний, хоть и не бесстрастный, наблюдатель…

– Кирсан Николаевич, признайтесь: ошибочка вышла, не на тех вы в конфликте между Кремлем и Белым домом поставили?

– Не считаю,что допустил ошибку. Я всегда действовал только так, как говорит мой Бог, как велит моя совесть.

– Ладно, пусть не ошибка. Спросим иначе: вы, очевидно, поторопились, назвав Бориса Николаевича бывшим президентом?

– Я опирался на конституцию Российской Федерации, статья 121-я которой гласит, что президент России не имеет права распускать или приостановливать деятельность съезда народных депутатов. Президент может быть отрешен от власти в случае нарушения конституции. Основной закон пока не отменен, поэтому…

– То есть Ельцин для вас по-прежнему бывший, а Руцкой истинный президент?

– Прав тот, кто сильнее, тот, кто победил.

В этой схватке нет ни победителей, ни побежденных, есть только жертвы. Когда меня спрашивают, много ли пострадавших было в Белом доме, я отвечаю, что для установления демократии даже одна загубленная жизнь – слишком дорогая цена. Здесь же счет шел на сотни погибших… Что же касается того, кто бывший президент, а кто настоящий… История Российского государства в последние два года чрезвычайно запутана. Представьте: сейчас под следствием или на скамье подсудимых находятся два бывших вице-президента страны (или два бывших президента?), два бывших председателя Верховного Совета… Все так перемешано…

Народ рассудит, кто прав и кто виноват. Для меня как для президента республики Калмыкия-Хальмг Тангч, давшего присягу и обещавшего соблюдать ее, ясно, указ Бориса Николаевича от 21 сентября антиконституционен, хотя и Ельцин присягал на конституции, клянясь следовать ей. По всем правилам нормальной политической жизни Ельцина следовало отстранить от исполнения обязанностей. Да, президент сделал большое дело. В свое время. Но последние шаги Бориса Николаевича я не понимаю и не оправдываю. По логике борьбы, возможно, Ельцин и вынужден был действовать жестко, но по сути совершенного, по методам, которыми президент добивался желаемого…Конфликт можно было решить иными способами.

Я предлагал один из вариантов. Мне ведь удалось найти способ мирного решения проблемы с калмыцким парламентом, с Советами разных уровней. Поэтому я и предъявляю претензии Борису Николаевичу за то, что в Москве была пролита кровь. Повторю: я имею право говорить это, поскольку на примере своей республики показал, как подобного трагического исхода избежать. Слово – самое сильное оружие, оно гораздо действеннее танков и пушек. Особенная ответственность, конечно же, лежит на руководителях.

– Кирсан Николаевич, похоже, такими речами вы рискуете еще более подорвать свою политическую репутацию…

– Дело в том, что я не считаю себя политиком. Будь я политиком, можно было бы говорить, что я действительно допустил тактический просчет…

– Наверное, все-таки стратегический, а не тактический?

– Тактический. Со стратегией разберется история, не будем торопиться… Так вот. Я не считаю себя политиком, как раньше не считал себя бизнесменом. Я гражданин, выполняющий свою миссию перед людьми. В сложившейся ситуации мне, по логике политической карьеры, выгоднее было бы промолчать. Меня ведь даже называли знаменем ельцинской политики по отношению к Советам. Я мог бы чувствовать себя победителем, пинком открывать двери в кремлевских кабинетах. Я мог бы стричь купоны, пользуясь расположением ельцинской команды, выбивать кредиты для Калмыкии, ездить в загранкомандировки, решать какие-то личные проблемы, но я этого делать не стал, потому что одинаково не хотел прослыть человеком президента Ельцина или Верховного Совета России. Я, к примеру, никогда не питал личной симпатии к Руцкому или Хасбулатову, хотя за Бориса Николаевича в свое время стоял горой, за что даже – был случай – поплатился, вылетев в середине 80-х из КПСС и с пятого курса МГИМО с обвинением в диссидентщине. Но человеческие пристрастия у меня никогда не отражались на деле.

Я всегда руководствовался здравым смыслом, думал о благе народа. Поэтому четвертого октября я и пошел с белым флагом в Белый дом – я хотел вывести из-под огня безоружных женщин и детей, а также уговорить противоборствующие стороны прекратить кровопролитие. Я поступил как гражданин, как россиянин, выполнив свой долг перед Отечеством.

– Перед тем как принять решение и публично назвать Ельцина бывшим президентом, вы советовались с кем-либо из своего окружения?

– Я советовался с собственной совестью. Я полагаюсь на интуицию. Нередко бывает так, что я делаю прямо противоположное тому, что мне рекомендуют. Скажем, у себя в Калмыкии вопрос о судьбе представительной власти я намеревался решить до конца 1993 года, фактически же самороспуск Советов всех уровней состоялся спустя три недели после избрания меня президентом. Сидеть далее на мине замедленного действия я не мог, но не мог и прибегать к волюнтаристским методам. Я пошел конституционным путем, хотя мне и предлагали первым же президентским указом разогнать всех депутатов, мол, никто не посмеет рыпнуться. Я же массу времени потратил на поиск компромисса, лично переговорил с председателями всех районных и городских Советов. Беседовали так: у меня в руках пакет моих предложений, у депутатов их требования, а между нами – конституция Калмыкии. Не буду говорить, что все прошло гладко, но в результате мы смогли найти взаимоприемлемый вариант.

– Да, вам удалось убедить своих депутатов в целесообразности создания постоянно действующего парламента из 25 депутатов, но ведь речь о том, что ВС России едва ли пошел бы на самороспуск, эти люди не готовы были к компромиссам.

– С чего вы взяли? К сожалению, Ельцин диалог больше искал на словах, чем на деле. Разве это нормально, когда президент год не общается с председателем Верховного Совета с глазу на глаз, что с вице-президентом последний год отношения выяснялись через прессу и телевидение, а не в личной беседе? Право, мне неудобно говорить общеизвестные истины, но российское государство – это не только Кремль и Белый дом. В нашей огромной стране живут всякие люди, с разными взглядами и убеждениями. Что же, убивать их за это? Лучше все-таки пытаться договориться, чем стрелять друг в друга.

Не понимаю нашей привычки мазать всех одним цветом. Теперь пытаются сделать вид, будто в Белом доме сидели одни экстремисты, фашисты и недобитые коммунисты. Но ведь даже в руководстве ВС находились трезво мыслящие люди – тот же Абдулатипов или Исправников. Ельцину бы искать опору среди этих депутатов, а не отгораживаться от парламента с помощью милиции в ожидании, когда громыхнет. Для того политики и существуют, чтобы договариваться. Вспомните классическое определение: политика – это искусство компромиссов.

Приезжая в Москву, я шел в Кремль к Ельцину, в Белый Дом к Хасбулатову и на Ильинку в Конституционный суд к Зорькину. Тем самым я давал понять, что не принадлежу ни к одному из противоборствующих лагерей. Мне было ясно и тогда, как ясно и сегодня, что две ветви власти обязаны были искать выход, ситуация совсем не выглядела тупиковой, ее сознательно сделали таковой. Людей увлекла политическая борьба, она стала самоцелью. Речь шла о каких-то пустяковых амбициях, но не о деле. Я ощущал это и на себе. Скажем, после роспуска Советов в Калмыкии меня записали в сторонники Ельцина. После того как я приостановил приватизацию на территории республики, из аппарата Бориса Николаевича стали кричать, что я подыгрываю Белому дому. Никто не хотел вникнуть в мои истинные мотивы.

– Как бы там ни было, но на сегодняшний день вас определенно зачислили в союзники Руцкого и Хасбулатова. Более того, говорят не только о ваших политических симпатиях, но и все прозрачнее звучат намеки о связях калмыцкого президента с мафией…

– Нужно было бы быть самоубийцей, чтобы выдвигать свою кандидатуру на пост президента Калмыкии, чувствуя за собой какие-то грешки. Меня четыре с половиной месяца насквозь просвечивали. Проверяли из Минбезопасности, МВД, даже ГРУ! 38 проверок было! Я же ничего не скрывал, предоставлял любую информацию о себе, о моих коммерческих структурах.

– И в результате против вас возбудили уголовное дело?

– Ничего подобного.

– Но ведь недавно проскользнуло сообщение, что приостановленному делу против вас повторно дали ход…

– И это плод фантазии журналистов. Как, например, и 3,8 миллиона долларов, которые я якобы заработал на перепродаже чеченского мазута. Откуда взялась эта цифра – разве на продаже сорока тысяч тонн заработаешь такую сумму? В действительности есть миллион долларов, который лежит вот уже два года на замороженном счету в “Аэрофлот-банке” в Москве не на моем, заметьте, счету, а на счету республики. Если уж на то пошло, отметьте: мазут продавал не Илюмжинов, а прежнее правительство Калмыкии.

На меня еще навешивали продажу из республики кожсырья. Будто бы в результате этой сделки я тоже хапнул немало. Я вообще не могу понять, как можно украсть на глазах у всех.

– Оппоненты называют фамилии ваших – влиятельных некогда – покровителей. Список открывает Александр Руцкой…

– А что Руцкой? Между прочим, с Руцким я всего лишь трижды встречался. Один раз в прошлом году, когда еще не был президентом, второй раз минувшим летом, по каким-то сельхозвопросам, ну и уже совсем недавно во время блокады Белого дома. С Хасбулатовым я дважды имел личные беседы – после избрания меня президентом и роспуска Советов в Калмыкии и в дни все той же злополучной осады БД. С Баранниковым я познакомился после ликвидации мною в Элисте Министерства безопасности. Сидели мы тогда, помню, на Лубянке, и Баранников журил меня, а я в качестве доказательства своей правоты приводил в пример историю одного из офицеров нашего ГБ, который получил звездочку на погонах за рапорт об увиденных турецких аквалангистах в Каспийском море.

В газетах также пишут, что я протеже Дунаева, а я даже не знаю, как его отчество. С бывшим министром МВЭС Сергеем Глазьевым я познакомился буквально накануне драматических событий в Москве… Кажется, всех тех, кого зачисляют в мои покровители, я назвал?

– Кирсан Николаевич, вы говорите, что в дни московского кризиса руководствовались единственным соображением: не допустить кровопролития. Для этого, мол, и в Белый дом регулярно наведывались. А с Ельциным вы встретиться не пытались?

– Я постоянно старался это сделать, однажды, кажется, это было 1 октября, просидел в Кремле в ожидании аудиенции пять часов. Многократно пробовал связаться с Борисом Николаевичем по телефону. К сожалению, все мои старания ни к чему не привели. А ведь тогда еще можно было остановить безумие…

Я челноком курсировал между БД, Кремлем и Старой площадью. Скажем, 1 октября я поехал на Краснопресненскую набережную после того, как Виктор Черномырдин сказал мне, что в Верховном Совете полно наркоманов, что Руцкой и Хасбулатов чуть ли не заложники боевиков, которые никому не подчиняются. Я решил лично все проверить, но ничего похожего на то, что говорил Виктор Степанович, не обнаружил. Может, к моему приезду боевики попрятались…

Я хотел добиться встречи с глазу на глаз между Ельциным и Хасбулатовым. Шанс такой был.

– После штурма Белого дома с Борисом Николаевичем контактов у вас,надо полагать, не было?

– Я звонил, но меня не соединяли.

– А если бы соединили, что бы вы сказали? Стали бы оправдываться, извиняться?

– В чем мне оправдываться? Я не совершал никакого преступления.

– В том, что вы президента в экс-президенты превратили, крамолы вы упорно не видите?

– Я ведь и Хасбулатову говорил: Вы такое натворили, что не поймешь, как кого теперь называть – кто бывший, кто не бывший… Сядьте все вместе за один стол и разберитесь.

Еще за неделю до ельцинского указа я выступал по телевидению в передаче “Диалог в прямом эфире” и сказал, что руководству страны необходимо самостоятельно выяснить между собой отношения и не втягивать народ в конфликт между дерущимися за власть.

– Вы допускали, что будет штурм БД?

– Сразу, как прочитал ельцинский указ от 21 сентября, я понял, что президент сделал ставку на жесткий курс. Поэтому, предвидя дальнейший ход событий, еще 30 сентября от имени совещания субъектов Федерации мы твердо заявили, что в случае применения силы – под любым предлогом! – персональная ответственность перед народом ложится на Ельцина.

– Применение силы случилось, следовательно… Продолжите фразу, Кирсан Николаевич: кем для вас сегодня является Борис Николаевич – законным президентом или же…

– По-моему, я достаточно внятно ответил.

– Словом, вы подчиняетесь силе?

– Именно так. Ельцин победил. Поэтому на сегодняшний день я и отношусь к нему как президент одного из субъектов Российской Федерации к президенту России.

– А к сидящим в Лефортове какие чувства питаете?

– Я не юрист, но чисто по-человечески не понимаю, как можно судить Хасбулатова за то, что он пытался отстоять конституцию.

– Как быть с Руцким, отдавшим приказ на штурм?

– Вот этого я не принимаю. Я ярый противник силовых методов. С любой стороны. Но и к Гайдару, звавшему мирных людей на улицы, я в претензии. Зачем тогда войска и милиция нужны?

– Вам не было страшно, когда 4 октября вы шли под белым флагом к обстреливаемому БД?

– В тридцать лет погибнуть от случайной пули в центре Москвы никому не хочется. Но я думал не о себе, а о тех мирных людях, которые оставались под огнем в Белом доме. Вместе с Русланом Аушевым нам удалось вывести около пятидесяти женщин и детей.

– Когда вы были в БД, много погибших увидели вы там?

– Очень много! Официальная цифра явно занижена. Еще днем 4 октября в БД нам говорили о более чем пятистах трупах, которых снесли в одно место. Потом погибших просто перестали собирать, увидев бессмысленность затеи. Кто знает, не пойди мы с белым флагом, сколько человек еще пополнили бы печальный список?

4-го с утра мы звонили Черномырдину, Грачеву, Кобецу, Лобову, умоляли прекратить огонь из танков. Есть же всякие “Альфы”, “Каскады”, “Витязи”, пусть бы эти специалисты проявили свое умение. Вразумительного ответа мы так и не услышали. Тогда из занавески, сорванной в кабинете Валерия Зорькина, мы соорудили белый флаг и самостоятельно поехали в Белый дом. Сначала было человек десять парламентеров, но в итоге остались мы вдвоем с Русланом. Мы просили не стрелять во время переговоров, но создалось впечатление, что танкисты подчинялись одному командиру, снайперы другому, десантники третьему…

– Вы неплохой шахматист, Кирсан Николаевич. Наверняка знаете неписаное правило: взялся – ходи. Весьма вероятно, сегодня вы все-таки сыграли бы иначе, но сделанного не вернуть… Нет ли у вас ощущения надвигающегося цейтнота в явно проигранной для вас позиции?

– Думаю, моя партия не сыграна, до эндшпиля далеко. Но вопрос опять-таки не в моей личной политической судьбе. Как поведет себя Ельцин по отношению ко мне, дело президента.

Куда серьезнее то, что в результате случившегося пошел процесс дефедерализации России. Боюсь, его не остановить. А значит, не избежать новых конфликтов. Не решив проблему на территории нескольких квадратных километров, президент России вытолкнул ее на бескрайние просторы страны. Даже не хочется загадывать, к чему это может привести.

Александр АЛЕЙНИКОВ, Андрей ВАНДЕНКО.


Андрей Ванденко

Победитель премии рунета

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

ДЕСЯТОЧКА
UNITED STATES OF БЕСПРЕДЕЛ
НЕ ПУТАТЬ ЛЕМОХА С ОГУРЦОВЫМ!
ЯРОСЛАВ ЕВДОКИМОВ. Любимая женщина
АЛЕКСАНДР ПОЛИТКОВСКИЙ: ПЕТРУШКОЙ НЕ БУДУ!


««« »»»