Бог мой, но он же совсем молодой человек, этот Саша Хван!
И загорелось мне кое-что у молодого Мастера (это корифеи так Сашу определяют, а я, понятное дело, – за) уточнить.
– Саша, о чем тебя нельзя спрашивать?
– Спрашивай о чем угодно.
– Тогда первый вопрос – неизбежный, пафосный. Что лично ты должен дать зрителю, чего он, бедолага, ждет?
– Ну ты нашел, у кого спрашивать! Я ничего зрителю не должен. Мое желание – делать то, что хочется делать. И потом… ты знаешь, зритель – это абстракция чистой воды, для меня это неопределенное понятие… нет, на этот вопрос я не ответчик. Назови это снобизмом, определи это надменностью, но я просто снимаю для себя и для людей, которые захотят посмотреть и захотят выслушать.
– А какое кино сам ты любишь?
– Разное: мелодрамы, обожаю боевики, что-нибудь историческое. То есть разное, но ХОРОШЕЕ. То, которое способно воспринимать жизнь не “одноклеточно”, а такой, как она есть, в которой, и это очень важно, при всей драматичности “всегда есть место шутке”.
– Что может приносить тебе радость?
– Мне нравится находиться в окружении открытых, веселых людей, со здоровым отношением ко всему. Я обожаю гулять по улицам – я природный урбанист, к природе совершенно безразличный, моя стихия – город. Книги, музыка… Кажется, каталог готов, нет? Ты хочешь Книгу Радости? Но радость – состояние ментальное. Жизнь – и моя, и вообще – смена удовольствия и боли или отчаяния. Я не мог бы все время радоваться… Я не первый, кто скажет об этом: всякая новая картина – это казнь египетская, это каторжный труд, адский! Когда исподволь овладевает тобой ощущение, что ты вот-вот повредишься в уме. И ты в какой-то момент начинаешь клясть себя, что “пустился во все тяжкие”, взвалил на себя эту ношу… Но когда ты понимаешь, все позади, все завершено и глянец наведен… ты проваливаешься в пустоту, и такое наступает состояние, к которому очень трудно подобрать адекватные хоть в тридцатом приближении к реальности слова… Ты грустишь, совсем иначе думая о прошедших съемках… и мечтаешь что-то такое опять начать делать, поскольку совершенно точно знаешь: без ЭТОГО ничего не в радость.
– Саша, ты себя считаешь режиссером для всех? По молодости нет жажды ходить в элитарных?
– … но если ты можешь поведать старую как мир историю таким образом, чтобы было интересно и тебе, и публике, что же в этом худого?
– В вузе, поди, в любимчиках ходил и в гениях?
– Во ВГИКе все ходят в гениях. Это обыкновенно для начинающих. Что до меня, я бы сказал, что числился в странных, в неотносимых к определенным категориям. На свой счет задним числом обольщаться не буду и начистоту открою, что студентом был тем еще разгильдяем, захваченным только музыкой и немецкой литературой. Кстати, с моей будущей женой Леной мы сошлись на почве взаимного обожания Кнута Гамсуна. И Бернса.
За мной давно закрепилось прозвание Полтергейст из-за моей привязанности к мистике, веры сам знаешь во что.
– У тебя есть твой писатель?
– …Все-таки Толстой.
– Тебе интересно, что о тебе пишут?
– Ты о критике? Несомненно! Я вообще не верю и считаю от лукавого, когда утверждают обратное.
– В перерывах между съемками на что ты живешь?
– Раньше получал зарплату на студии, которой не стало. Сам не знаю, на что живу. Какие-то деньги появляются, исчезают, снова появляются… Откуда? Что? Клянусь, самому невдомек… Только не спрашивай (все спрашивают), что я “поимел” с “Дюбой”… Я обнищал на этой картине! То же касается самых мне дорогих людей – нашей кинокоманды, состоящей из пяти человек, творящих каждый в своем деле чудеса и поразительно верных друг другу…
– Родные как относятся к твоему статусу?
– Мама была на моей последней премьере, картина ей понравилась, если бы было не так, она дипломатничать не стала бы; родители мои инженеры, люди сермяжные и открытые. А сестра закончила ВГИК, киновед…
Мне кажется, тот момент, когда я молодым и ранним почувствовал, что это есть мое призвание, тот момент был правдивым. Но жить согласно этому призванию, извини за банальность, бесконечно тяжело. Во время съемок просто опустошительно тяжело.
Но у меня никогда не возникало сомнений относительно правильности выбранного пути.
Отар КУШАНАШВИЛИ.
