РОМАН КАРЦЕВ: ЖИЗНЬ БЕЗ ИММУНИТЕТА

Карцев, Ильченко и их творческий ангел-хранитель Михал Михалыч Жванецкий. Скольких это трио спасло от умственного завихрянса – обойдемся словом легион. Одна уважаемая газета даже присвоила им звание “народных героев”, что при известной гиперболе ничуть не кажется неуместным.

Темп бешеный, обаяние циклопическое. КАРЦЕВ.

– Роман Андреевич, это правда, что вы по сорок раз сдавали спектакли?

– Нет, что вы, эта цифра явно завышена! Но я думаю, что даже реальная вполне достаточна, чтобы быть впечатляющей. По десять-пятнадцать раз принимали наши работы. Какие-то тетки, образовывавшие сборную забойную под названием “худсовет филармонии”, – это была первая стадия изощренной “садистики”. Потом, согласно градации, райком, городской комитет, область, а последними, кто “тряс сито”, была высокая комиссия, спешившая из самого Киева.

– Уж будьте любезны, расскажите случай. Один хотя бы. Но характерный.

– У нас спектакль “Как пройти на Дерибасовскую”, абсолютно безобидный, в Киеве запретили. Должно было состояться восемнадцать представлений, на все были уже проданы билеты (зал на две тысячи человек). Но сначала – просмотр. Сбежались двадцать умников при мертвящей тишине. Четверть часа “продержались” – и из зала. Директору филармонии, разумеется, по первое число (а надо тут оговориться, что все “тесты” и “экзамены” часто и до райкома не доходили, “умирая” в стенах филармонии, хотя мы-то и занимались ее кормежкой). Написали, что спектакль отменяется по причине болезни Карцева.

Бывало так: вызывает “идеологический кормчий” обкома и тыкает (они всем тыкают): “Ром, шо ж ты? Надо это тебе?” На вопрос, видел ли он сам то, о чем судит, кивает на каких-то своих ребят, которые говорят, что этот Шолом-Алейхем сомнительная фигура. “Но помилуйте, это же классика!” Ответ: “Ну дык классики, они тоже не безгрешны, писали, знаешь, неровно”.

– Сейчас любопытствуют насчет правительственных концертов. Есть у вас пикантное что-то на сей счет?

– Было такое дело всего раз, и было оно пресным. Вынужден разочаровать.

…Нас привезли под Новый год – конечно, спецрейс, конечно, Барвиха (жены остались в гостинице). Ансамбль Советской Армии, фокусник, конферансье, певица народная, а для полного набора – мы (спецюмористы).

Подгорный закатил речугу (по радио, сам-то он за столом восседал), после этого всяк, поднимавший тост, рассыпался бисером перед “докладчиком” и его “яркой речью”. Все это затянулось до невозможности, и появились мы только к четырем… Тишина была кладбищенская, хотя мы работали чин по чину. И только раз, на реплике “А Жорж Помпиду наш человек?”, кто-то рассмеялся.

– И чем это закончилось?

– Продуктовым набором. Всучили и – свободен.

– Тридцать лет на сцене, Роман Андреевич!

Вы ведь на швейной фабрике наладчиком работали, когда Райкин вас к себе пригласил, – так?

– Так. Папа сшил мне костюм и пальтишко драповое… Ну я и поехал в Ленинград. А костюм был такой – цвета морской волны, из бельца.

– Хорошо вас встретили в Питере?

– Весело и грустно разом. Гримерша руками всплеснула и говорит, что “у тебя же лица совсем нет”, чего, мол, там можно гримировать? 47 кило чистого веса.

– Да, внушительно.

– Таким “внушительным” я ходил до тридцати с хвостиком.

– А к Райкину вы попали все втроем?

– Нет, с Ильченко все было случайно.

В одном из спектаклей требовался кто-то на роль Доброго Фея. Я предложил Ильченко попробоваться, а был он к тому времени не кто-нибудь – начальник отдела в пароходстве. Завершилось это тем, что Виктор “переквалифицировался”. Но интересно, что всю жизнь он был – не в пример нам со Жванецким – в высшей степени серьезным человеком. Мы в какой-нибудь гостинице с Михал Михалычем такое задавали – хоть святых выноси, а Ильченко сидел и читал при этом невозмутимо журнал.

– Мне как-то неловко спрашивать, как вам без него…

– А я сам бы сказал. Сказал бы, что худо, очень худо… Иногда кажется, что жизнь потеряла не только цвет, звук, но и смысл. Спасение от отчаяния только во внучке (ей год с хвостиком) и в работе.

– Роман Андреевич, я знаю, что даже ваше ближайшее окружение, когда не стало Ильченко, было уверено: вы “перебазируетесь” в кино.

– Про кино я уже совершенно определенно могу сказать, что это – хобби. Кино – совершенно иной коленкор. Я многого в этом не смыслю. Другая профессия.

…Но я вот что хочу еще сказать. Я с Витей продолжаю советоваться. Мне недостает его вкуса, его культуры. Потом, у него была чудная интуиция: он все чувствовал заранее. Он всегда предвидел, предугадывал: самое время уходить, скажем, от Райкина; самое время в Москву подаваться… Он играл и репетировал до последнего, а касательно свой хвори был лаконичен: “Пустяки, все пройдет”.

– Мы говорим “Жванецкий” – подразумеваем “Карцев” и наоборот. Скажите, каково быть актером одного писателя? С поправкой на общеизвестный факт: писатели сами себя обслуживали?

– Да, это правда: теперь так получается, поскольку Жванецкий сам выступает, что я еще и конкурент. Он, верно, и положил начало этой традиции: все стали так работать. Что Задорнов, что Альтов, что Мишин. Теперь актер почти за ненадобностью. Как певец не нужен композиторам. А что? Имя, и слава, и деньги разом.

Но что сказать о “говорим-подразумеваем”? Мы связаны жизнью. Когда у него не клеится – всем плохо. Ему не пишется – всем худо. Когда у Миши умерла мама, ничего не шло.

– Роман Андреевич, я слышал, как вы нетрадиционно отвечали на вопрос (или участвовали в разговоре на эту тему) о своих выступлениях “там”. Ни одной ссылки на, условно говоря, кошелек!

– Это уже очевидно, что мы приезжаем туда – повидаться. А уже во вторую очередь – играть. Повидаться. За кулисы приходят группами. Москва, Ленинград, Одесса – вся география. Люди двадцать пять лет как уехали, а в курсе всего, всем интересуются!

– Например, будет ли “бронза” за “Черноморцем”?

– Вот! О чем и речь.

Отар КУШАНАШВИЛИ.


 Издательский Дом «Новый Взгляд»


Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Сочинский синдром
ДВЕ ВСТРЕЧИ С АЛЕКСАНДРОМ ХВАНОМ ПОД “ДЮБА-ДЮБИСТОЕ”
ТАГИ-ЗАДЕ: ША, САМ СНИМУ ПРО СЕБЯ, ЛЮБИМОГО!
ЖЕРЕБЕЦ ДЛЯ ПЕТРОВИЧА
КАК УВИДЕТЬ ЯРКИЕ ИНФОРМАТИВНЫЕ КРАСОЧНЫЕ СНЫ
КАК ПЕРЕЖЕЧЬ СОБСТВЕННУЮ БОЛЕЗНЬ.
“На-На” НА АЛЯСКЕ
В НИХ СТРЕЛЯЛИ СВОИ
ВО ВЛАСТИ СТРАХА
ЮРИЙ АНТОНОВ: “НЕ ПРОЩАЮ ПОДЛОСТЕЙ”
НАТАЛЬЯ НАФТАЛИЕВА. Хит-парад
“СТАРКО” В “ЛУЖЕ
АНДРЕЙ ЕГОРШЕВ. ТВ-парад
Ким Ир Сен и Анпилов – братья навек?
“ЧТО ЖЕ ЭТО МЫ ПОСЕЯЛИ?..”
ТРИ ГОДА БЕЗ КУМИРА
ВАХТАНГ КИКАБИДЗЕ. Меню
ЧЕРЕПАШИЙ ПОЦЕЛУЙ


««« »»»