Среди множества телепередач с заморско-петушиными названиями есть одна, чья популярность, наверное, продержится долее прочих. Раз в месяц собираются в студии молодые люди, чтобы кино посмотреть и себя показать. Милая ведущая профессионально руководит действом, регламентируя пылкость юных, а порою и не очень юных трибунов, умело и тактично гасит излишнее проявление темперамента и сама радует телезрителей корректностью суждений и обобщений. Она выгодно отличается от некоторых прочих телеведущих, которым для того, чтобы создать на телеэкране запоминающийся образ, приходится воплощаться в олигофренов, напяливать, к примеру, на себя нелепую шапку с козырьком, а поверх еще и наушники с очками, придурковато взвизгивать, по-обезьяньи взмахивать руками и демонстрировать в крупный план идиотическую выпученность зрачков.
Передача, о которой зашла речь, даже независимо от ее действительных достоинств была обречена на успех уже потому, что предоставляла возможность всякому, ее смотрящему, лишний раз убедиться, что и сам он не лыком шит, что полностью согласен с тем вон, что покосмаче, а тот, слева от него – дурак и ничего не понимает, а тот, что справа, просто выпендривается…
По закону жанра всякий раз в студии присутствует некто, выполняющий функцию “рыжего на манеже”. Не однажды случалось видеть в этой роли Валерию Новодворскую, с блеском ее исполнившую. Менее оригинален был Александр Казинцев, но тоже запомнился. Не без успеха дебютировали как-то младокоммунисты, многозначительные и прищуренные. Данная режиссерская находка полностью себя оправдала, потому что резонерство постоянных участников передачи, пылких молодых людей, главное в жизни уже понявших, а об остальном догадавшихся, могло скоро прискучить…
Но даже самый искушенный зритель не предположил бы, что ему рискнут показать шоу, в котором все присутствующие окажутся в роли “рыжих”!
Хотел бы я взглянуть на того лукавца, который посоветовал “гэкачепистам” принять участие в передаче “Пресс-клуб”. Это, должно быть, очень опасный или очень полезный (как посмотреть!) человек. Уж он-то наверняка не провалил бы “путч” в отличие от своих протеже, ибо, поддавшись искушению, недавние государственные мужи продемонстрировали феноменальную неосведомленность в нюансах происходящих политических процессов. Они появились в аудитории, не имея представления о ней, они говорили с этой аудиторией на языке не только ей непонятном, но и заведомо враждебном и эстетически неприемлемом.
Общество без риска, напряжения, без борьбы, как подарок получившее свободу, не может чувствовать себя полноценным, не свершив хотя бы маленькой победы хотя бы над хилым противником. Задарма осчастливленное общество испытывает понятную потребность чувствовать под ступнями поверженных противников, оно готово быть милостивым к ним при условии, если они, его вчерашние противники, изъявят готовность к покаянию и признают достоинства победителей. И что же услышали “победители” из уст, столь им мерзких? Нераскаянность! И хуже того – призыв к примирению на равных! Подумать только! На равных!
“Они нас не уважают!” – вскричал чернявенький с искренним изумлением на лице.
Но пикантность ситуации еще и в том, что “победители”, не имея опыта ни побед, ни поражений, но один только опыт выживания на компромиссе, прежде чем счастливо победить, вусмерть перепугались, и этот неизжитый испуг толкнул одного из них на форменную истерику. Он что-то бормотал о семье, из чего можно было понять, что “гэкачеписты” программно обещались расправиться лично с каждым из его близких.
Рискну утверждать, что только неизжитый страх может диктовать личную ненависть к поверженному противнику. Испугавшемуся стыдно, и он не может простить виновнику… Но не о том речь.
Итак, “гэкачеписты”, оскорбленные непредусмотренной дерзостью и хамством аудитории, удалились. Аудитория, оскорбленная дерзостью ушедших, бурно продолжала комментировать случившееся, и даже очаровательная ведущая, всегда такая ненавязчиво рассудительная, тут запунцовела щечками и гневалась, гневалась, правда, не в ущерб очарованию.
Основной мотив возмущенных восклицаний: такие-сякие, они хотели… А что, собственно, они хотели? По мнению аудитории – диктатуры, концлагерей, наручников и самой нехорошей несвободы. Гости утверждали, что они хотели единственно добра для своей любимой Родины в виде предотвращения ее развала.
Я не уверен ни в том, ни в другом. Если бы они действительно чего-нибудь очень хотели, они бы это сделали, потому что имели для этого все возможности. За последние сорок лет власть убедительно продемонстрировала искусство совершения бескровных переворотов, иногда и с применением бронетехники и войсковых передислокаций. Западные государственные деятели уже в первый “переворотный” день затаились в готовности признать новую власть, потому что именно государственный инстинкт подсказывал им, практикам, опасность развала евразийского исполина. Народ безмолвствовал. Требовалось только проявить волю, способность и готовность к ответственности, ибо каждый дальнейший шаг на усугубление был чреват смертельной опасностью для инициаторов. Ни одного из указанных качеств продемонстрировано не было. Ни ума, ни смелости эти люди не обнаружили. Страх за уже содеянное сковал и без того робкую их инициативу, а затем погнал на Форос на покаяние. Если бы их “хотение блага государству”, к а к о н и е г о п о н и м а л и, было по силе равно хотению противостоящей стороны, они осуществили бы свой план без труда, поскольку физические силы противостояний были вопиюще не равны. Да и само противостояние можно было легко предотвратить. Не было поступка, но только судорога недееспособных. А еще была “медвежья услуга”. Как известно, медведь, стукнувший муху на лбу спящего мужика и угробивший его, благодарности потомков не заслужил и в “крутые” не зачислен. А зачислен в глупые и опасные.
Возвращаясь к известной телепередаче, остается только сказать, что все, происходившее там в течение часа или более того, смотрелось как типичное телешоу, где неравно противостоящие друг другу группы людей выглядели на редкость равными по характеру продемонстрированных эмоций. Они стоили друг друга, “победители” и “побежденные”, может быть, еще и потому, что фактического поступка не было с обеих сторон: было ненастоящее нападение и ненастоящая оборона. Настоящими оказались только последствия августа-91: кровавый развал государства, нищета и разбой, да мука людей, обреченных метаться в стихии тотального распада.
ЛЕОНИД БОРОДИН,
главный редактор журнала “Москва”
