Кризисный алфавит

После недавнего визита в Москву Кассандры нынешнего кризиса, профессора Нью-Йоркского университета Нуриэля Рубини наши аналитики принялись вдумчиво гадать: какой буквой латинского алфавита впечатается в истории экономическая катастрофа. Причем, сдается, оптимизм гадающих обратно пропорционален их информированности.

Вернее, подготовленности. Недаром говорят, что знаменитая таблица Менделеева изначально приснилась Пушкину; он просто не фига не понял. В Америке иранский еврей Рубини был изгоем не из-за своего происхождения, а потому что последние четверть века монетаристы доминировали в экономической науке и отсутствие у пессимиста-интуитивиста четкой математической модели нивелировало его авторитет по определению. Впрочем, и у нас провидческие работы Михаила Хазина были проигнорированы.

Возвращаясь к литерам: совсем немного осталось бодрящихся, которые полагают, что в глобальном масштабе может быть воспроизведен отечественный сценарий десятилетней давности. То есть надежды на V-shaped crisis (кризис в форме V) не осталось почти ни у кого. Нет никаких оснований после достижения «точки дна» (предположительно к весне 2009 г.) надеяться на оперативную разработку новаторских драйверов, которые обеспечат маятниковый подъем экономики до уровня полугодовой давности (июнь – июль 2008 г.). Хотя кое-кто и ждет оживления на фондовых рынках, поскольку в марте грядут значительные выплаты как по внешнему, так и по внутреннему долгу (облигации), и, возможно, обойдется без дефолтов. В конце концов, статус фондового рынка традиционно выполняет роль предтечи для экономики в целом.

По мнению самого Рубини надеяться на рецессию длиной всего в 2-3 квартала не приходится. Тем более, что при таком развитии событий мировая экономика не застрахована от повторного обрушения (после надувания очередного «пузыря»). Это довольно экзотический вариант W-shaped crisis. Нет такой буквы в слове «кризис». Какую транскрипцию не примеряй.

Вполне вероятно, что наш ждет U-shaped crisis. Тот же фондовый рынок в этом варианте через пару лет достигнет уровня 2007 года, а уже в 2011-м восстановит качество роста. Словом (вернее, буквой – U) по «дну» придется проползти год – другой. Не щадя деталей гардероба и царапая в кровь локти да колени. Тем, кто наел жирок за девяностые и нулевые – маневрировать будет труднее: пузо будет помехой (преимущественно, морального характера). Восстановление в этом варианте (литера U) планируется плавное.

Но скорее всего, нас, увы, ждет L-shaped crisis. Мучительный и затяжной «горизонтальный» выход после грядущего зимне-весеннего спада. Причем не как в Японии 90-х, которую приводят в пример, прогнозируя рецессию шагом в 18 – 20 месяцев. Среди экономистов нет, похоже, ни одного, всерьез полагающего, что у Соединенных Шансов Америки есть хотя бы намек на шанс ограничится потрясением образцов 1974 – 1975 или 1980 – 1982 гг. Нет, годом – двумя дело не ограничится: всем надо готовить сценарий на ближайшую пятилетку. Которую по-сталински ударно «сделать в четыре года» получится только на Западе. Возможно, там рынок потребления сможет отрегулировать себя, и будут сформированы новые инструменты для его поддержания. Мне лично, как работнику медиа-отрасли, очевидно, что агитпроп (в мировом масштабе) будет обрабатывать неимущих (беднейшие страны, а внутри стран – беднейшее население), убеждая обрабатываемых, что все, что ни делается – делается электората ради.

Страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай) не во вполне изящной позе (буква Ё здесь подошла бы) замерли под дамокловым мечом спада. Им предстоит дорого заплатить за выход на «кривую роста» экономик США, Канады, Японии и Еврозоны.

Традиционно считалось, что государства с «продвинутой» (advanced) экономикой, которые не подвержены масштабной коррупции и могут похвастаться четким корпоративным управлением никогда не пополнят обойму пострадавших от экономических кризисов конца века (1994 – Мексика, 1997 – Таиланд, 1997 – 1998 – Индонезия и Южная Корея, 1998 – Бразилия и мы, 2000 – Аргентина). На самом деле все эти страны подорвались не на коррупции, а на очевидном дефиците текущего счета и неразумной кредитной политике (т.е. неэффективной регуляции банковской системы). Стало быть, на той же мине, что и Штаты минувшим летом.

Что же делать? Нам можно, конечно, и дальше рассчитывать на сохранение трехпроцентного экономического роста. Кстати, Рубини числит Россию отнюдь не в аутсайдерах: «Потому что в последние годы проводилась консервативная фискальная политика, потому что были проведены нужные финансовые реформы, был создан резерв, а также бюджетный профицит. Однако потрясений все же не избежать, особенно в топливно-энергетическом секторе, весьма вероятно будет и отрицательный внешний платежный баланс».

Цитата из сетевого дневника Василия Гатова, моего коллеги и старинного знакомого (работали вместе в МК четверть века назад): «Попробуем выделить жизнеспособные отрасли российской экономики… Нефтянка (добыча, транспортировка, переработка) – как бы ни развивались события в мировой экономике, на ближайшие 10-15 лет оснований считать, что российской нефтянке придет конец, нет. Да, есть проблемы с геологоразведкой, с исчерпанием запасов на существующих полях, есть проблемы высокой изношенности основных фондов… Но все-таки есть трубопроводы, есть удобный, оплаченный еще бюджетом СССР пул труб, ведущих в Европу и т.д. Хоть тушкой, хоть чучелом, нефтяная промышленность будет зарабатывать деньги, оставаясь существенной или основной доходной частью бизнеса России. Соответственно, если сохраняется нефтянка, сохраняется и то, что ее окружает – технологические компании, геологи, специальные строители, танкерный флот и т.д. Серьезные угрозы выживанию и процветанию (хотя бы относительному) нефтяной промышленности создают только альтернативные энергетические технологии, причем даже не столько они, сколько массированное и жесткое налоговое давление государств Европы (и Америки) в вопросе снижения потребления нефти, мазута, бензина и т.д. в энергетических и транспортных целях. Для того, чтобы этот фактор стал действительно трагическим для нефтяников – не только российских, но и венесуэльских, иранских и саудовских – принципиально важно, чтобы развитые экономики реально снизили потребность в нефти в несколько раз. В десятилетнем горизонте это непредставимо, однако в 1998 году трудно было представить себе iPhone, например, или вообще цифру в 3 миллиарда мобильных абонентов…

Вывод: если продолжительность кризиса составит предсказанные 18 – 24 месяца, а динамика цен на нефть – с провалами и подъемами – останется нейтральной хотя бы, жить и работать в нефтянке по-прежнему будет неплохо. Через полгода, устаканив систему расходов, большие компании снова начнут разведку и строительство, договорятся с Китаем и т.д .– соответственно, улучшится ситуация и у их контрагентов по всей цепочке.

Газ. Наше все, в прямом и переносном смысле. Любые колебания в спросе на нефть – фигня, потому что цены на газ «длиннее», на газе держится отопление Европы, электрификация Европы и внутрироссийская стабильность. Газ пока есть, трубы есть, спрос есть – пусть в сокращенном виде, пусть с коррупцией и глупостями, но развитие отрасли будет продолжаться. Очень хочется верить, что ключевой акционер Газпрома когда-нибудь обратит внимание на его структуру затрат и заставит «почикать» кое-какие бессмысленные и завышенные косты.

Вывод: если не нефть, то газ. В независимости от любого сценария кризиса, применительно к России, работа и работоспособность газового монстра является ключевым вопросом национальной безопасности. И как бы мне лично не было неприятно это констатировать, правительство будет право, помогая Газпрому – потому что этот жирный кот останется последним съедобным, если вокруг будет голод…

Электроэнергетика. Скорее всего, сокращения инвестпрограмм на 2 – 2,5 года будут компенсированы одновременно сокращающимся спросом – ключевым негативным эффектом будет еще больший износ основных фондов, и при восстановлении роста еще немного обветшавшим инфраструктурным объектам будет трудновато».

Цыплят, быть может, и по осени считают, а вот инспекцию выживших «негритят» российского бизнеса закономерно назначить к Первомаю. После череды банкротств и поглощений в «сетях» (речь не только о девелоперах и ритейлерах).

Нельзя игнорировать тот факт, что экономика в России – катастрофически недиверсифицирована. Наш экспорт: 65% – углеводороды (нефть да газ), 20% – металлы. Стало быть, в 2009 году объем экспорта рухнет минимум на треть. В контексте кризиса предсказуема жесткая «ломка»: за роскошь сакраментальной сырьевой иглы придется платить. Если за баррель нефти нам дадут всего $35 (и без проблеска повышательного тренда), то это будет кризис, который закономерно шифровать литерой Ж.

Евгений Ю.ДОДОЛЕВ.


Евгений Ю. Додолев

Владелец & издатель.

Оставьте комментарий

Также в этом номере:

Опиум для народа в трактовке Дмитрия Мишенина (DOPINGPONG)
Летящая фея


««« »»»