АРКАДИЙ УДАЛЬЦОВ,
главный редактор “Литературной газеты”.
Новый год вот уже второй раз подряд начался не в светлом и чистом январе, а в декабре, скомканном от сведения несводимого баланса, подчищения хвостов и непраздничной предпраздничной нервотрепки.
Декабрь 1991-го – гибель Советского Союза. Декабрь 1992-го – невиданный с семнадцатого года политический, конституционный и экономический коллапс.
Оглядываясь на все минусы, потери и кризисы года ушедшего и, конечно, на VII съезд народных депутатов, мы в редакции гордимся тем, что большинство истинных солистов и съезда, и сезона побывали у нас в минувшем году в гостях. Геннадий Бурбулис, Александр Руцкой, Николай Травкин, Сергей Шахрай – все эти персоны нашли время, чтобы посетить в 1992 году “Литгазету” и ответить на многочисленные острые, подчас коварные вопросы ведущих сотрудников редакции.
Я вновь перечитываю стенограммы бесед, чтобы уловить, а звучала ли уже тогда у наших собеседников тревога за грядущие события, обозначалась ли их позиция, которая так четко проявилась в финале драмы 92-го.
Да, звучала, да, обозначалась. Заместитель председателя Конституционного суда Н.Витрук: “…Вы понимаете, как нелегко работать в условиях политической нестабильности, в условиях, по существу, правового беспредела, когда законодательная власть подчас принимает акты, не глядя на Конституцию. Зачастую точно так же поступает и исполнительная власть”.
Ну скажите, это ли не предупреждение всем участникам декабрьских событий, появившееся на наших страницах еще в начале марта? Прислушались ли к нему законодательная и исполнительная власть? Риторический вопрос. Но я думаю, положение на декабрьском съезде спасли даже не конкретные действия председателя Конституционного суда, а сам факт появления нового для России властного образования. И это ли не главнейший итог 92-го?
Другой гость редакции, Александр Руцкой, продолжая конституционную тему, посетовал, что Конституция определила такую роль вице-президенту, которая даже не понятна гражданам России.
Спросили Руцкого и об их отношениях с президентом, о наметившемся расхождении во взглядах, применив при этом термины из летной практики, которая так близка Александру Владимировичу. Он ответил: “Я все-таки считаю, что Борис Николаевич – ведущий, а я – ведомый. Но раз вы так построили вопрос, то как летчик скажу: иногда ведомый выполняет и роль ведущего. В зависимости от задания или с целью прикрытия, защиты своего ведущего”.
Внимательно вчитываюсь теперь и в слова Бурбулиса, сказанные в редакции чрезмерно жарким летним днем, когда для обстоятельного и долгого разговора пришлось скинуть официальные пиджаки.
Он не предвидел тогда, что поздней осенью или зимой в обществе возможны какие-то грозные катаклизмы. “Кто та сила, – говорил он, – которая возьмет на себя ответственность, рискнет вызвать всеобщую катастрофу, всеразрушительный гражданский хаос?”
Как видим, не сила, а даже силы такие нашлись, но, к счастью, нашлись и другие силы, сделавшие возможным считать предположение Бурбулиса верным.
Вопрос о наличии в обществе нескольких сложившихся сильных, массовых партий – это коренной вопрос перехода к истинно гражданскому обществу.
Вот почему наши первые вопросы к лидеру самой популярной и пока самой массовой партии России – ДПР – Николаю Травкину касались именно многопартийности.
Цитирую ответ: “Почему же все партии, включая и ДПР, такие карликовые по сравнению с КПСС? Думаю, это наша изжога от самого слова “партия”. Наша надежда еще не на многопартийную систему, а на личности. Сегодня идут споры, почему плохо в экономике, жизнь плохая, – и вывод: надо сменить того, сменить другого – и все будет нормально. Но менять-то опять на ощупь придется, так же как на ощупь мы избирали депутатов: кто больше обещал, тот и стал депутатом… Я рассматриваю сегодня партию не как идеологический институт, а прежде всего как механизм выборов и механизм ответственности выбранных перед теми, кто избирал”.
На наших страницах и в стенах редакции встречались люди с очень разными взглядами и убеждениями. Иногда с диаметрально противоположными. Но я не вижу в этом ничего противоестественного. Читатель имеет право познакомиться с нелестным мнением Горбачева о Бурбулисе и Бурбулиса о Горбачеве, Травкина о Козыреве, ну и так далее.
…Откуда они – эти все знающие, все понимающие, безоглядно верящие в свое “правое дело”, бросающиеся на микрофоны, как на амбразуры?
Подвергай все сомнению… Ну не все, а хотя бы себя.
Если плох Хасбулатов, значит, непременно балуется наркотиками, а если не нравится Ельцин, то уж точно глава оккупационной власти. А вместе они да плюс еще Зорькин вообще хунта. Страшно и горько…
Экономический блок встреч был представлен Чубайсом, Явлинским, Вольским, Боровым; в той или иной степени экономических проблем России касались Ричард Никсон и Музыкантский. И снова полнейший разброс мнений. Естественный и даже, быть может, для определения правильной позиции необходимый.
Предчувствие грядущих перемен в курсе и самом составе правительства можно было предвидеть в течение всего прошедшего года. Во всяком случае, с той или иной мерой жесткости об этом говорили все лидеры Гражданского союза – и Вольский, и Травкин, и Руцкой.
Как бы отвечая им, вице-премьер Чубайс сказал: “Неудивительно, что списков так много, что они такие разные: один у Травкина и совсем другой – у Руцкого. Понятно, что в итоге список будет один. И будет он у Ельцина Бориса Николаевича”.
Вице-премьер в последнем утверждении не ошибся, ошибся в другом: списков у президента было несколько, к тому же прямо противоположных, и все в разных карманах…
Пожалуй, наибольший интерес у российских и западных журналистов вызвало появление в редакции, “выход в свет” после периода почти полного молчания Михаила Горбачева.
Встреча с Горбачевым интересна не только мыслями, высказанными на ней президентом бывшего СССР, но и самим фактом существования в нашей активной политической жизни смещенного высокого должностного лица государства. Как не бывает бывших послов (это звание дается пожизненно), так и не должно быть бывших президентов. Но вот слова Горбачева: “Исключать в нашей стране нельзя ничего, в том числе и столь рядового случая, как арест Горбачева”. Эти слова были тут же растиражированы средствами массовой информации Запада. Понятно почему. В нашей стране действительно ничего нельзя исключать. Даже переменить курс “только на Гайдара” всего за сорок минут.
Вспоминая ту встречу, я думаю: Михаил Сергеевич произвел на меня впечатление человека, твердо верящего, что он еще обязательно вернется к вершинам большой политики. Как знать? Может быть, да, может быть, нет. Сегодня ясно лишь одно: он продолжает активно влиять на состояние политической жизни, и в этом тоже примета нового времени, которое характеризуется медленным, неброским возвратом к утраченному в декабре 1991-го.
Одни говорят, что Горбачев преступно не удержал единства Советского Союза, другие – что Ельцин не менее преступно развалил великую державу, но факт свершился, и думаю, что абсолютного возврата к прошлому нет. Однако мы, кажется, начинаем понимать: жизнь распорядилась так, что по крайней мере экономические и культурные связи еще очень долго будут, если не вечно, объединять бывшие республики СССР, как бы и кто бы к этому ни относился. Судьба… Подтверждением тому – встреча в редакции с послами независимых государств, возникших в границах бывшего Союза. В старых добрых традициях “нерушимой дружбы народов” мы обсуждали тему “Сохраним ли общее культурное пространство?” И пришли к выводу, выводу неминуемому – обязательно. Только послы трех прибалтийских республик не пришли к нам в гости (по их утверждению – не смогли). А жаль…
Может быть, все вместе мы наконец ответим на вопрос, заданный нашим великим современником, который готовится ныне вернуться на Родину.
“Как нам обустроить Россию?” На встрече с Натальей Дмитриевной Солженицыной много говорилось о том, что Александр Исаевич не учил, а именно спрашивал: как? Может быть, всеобщее осознание того, что никто не владеет правильным ответом, и есть платформа для примирения и правых, и левых, и центра?
Ведь будем перед собой честными: на самом-то деле не знают, “как обустроить”, ни Хасбулатов, ни Ельцин, ни Буш, ни Клинтон, ни Проханов, ни Попов. Ни, увы, даже Солженицын. Не ведают ни ДемРоссия, ни Фронт национального спасения, ни бывшие коммунисты, ни будущие монархисты.
Ведь в незнании ответа на этот вопрос и есть истинная трагедия сегодняшней России. Вот почему за всеми этими союзами, фронтами, соборами и движениями не идет народ. Так – лишь кучки людей среднего пола, любящие до обморока махать флажками перед телекамерами.
…А так хочется, хотя бы немного, пожить по-человечески!
