Одна героиня Булгакова так заполняла анкету:
“ – Ну, Пряхина, Пряхина, – нервно вскрикивала Людмила Сильвестровна, и все это знают, и ничего я не скрываю!
– Когда вы родились?
Этот вопрос произвел на Пряхину удивительное действие: на скулах у нее выступили красные пятна, и она вдруг заговорила шепотом:
– Пресвятая богоматерь! Что же это такое? Я не понимаю, кому это нужно знать, зачем? Почему? Ну, хорошо, хорошо. Я родилась в мае, в мае! Что еще нужно от меня, что?
– Год нужен, – тихо сказала Торопецкая.
Глаза Пряхиной скосились к носу, и плечи стали вздрагивать.
– Ох, как бы я хотела, – зашептала она, – чтобы Иван Васильевич видел, как артистку истязают перед репетицией!..”
Так что вот – Радзиховский я, Радзиховский Леонид, и ничего я не скрываю, а родился я в ноябре, в ноябре! И не надо меня истязать перед писанием статей. Родился в ноябре, стал журналистом. Остальное, если кому-то любопытно, можете додумать сами.
Поэтому не буду рассказывать свою никому, кроме меня, не интересную жизнь, а о своей журналистской работе скажу: таки плохо! Очень трудно писать, сохраняя хоть малую долю правды (надеюсь, что не осталось уже наивных людей, верящих, что кто-то – в том числе журналисты – знают и могут сказать “всю правду”). Дело не только в прямом давлении (скажем, политическом), хотя есть и это. Дело в миллиарде иных форм и способов давления – от прямой “покупки” до вездесущего “общественного мнения”. Согласно этому последнему, об одних людях говорить можно то-то, о других то-то… И все пишущие люди неплохо знают эти унылые правила игры. Знаю их, конечно, и я, но по какой-то врожденной вредности так и тянет иногда их нарушить и “ляпнуть” что-то не вполне укладывающееся в образ “общедемократического журналиста”.
Вот поэтому, наверное (не говоря, разумеется, о гонорарах ), я с удовольствием сотрудничаю с «Новым Взглядом». Мне далеко не все близко и нравится в этой газете. Но я в ней ценю то, что могу писать, что думаю, нарушая правила игры.
НАСЛЕДНИКИ ПО ПРЯМОЙ
Люди злы и завистливы.
Несогласные пусть посмотрят на то, что делается вокруг нашей новой российской демократическо-политической элиты.
Кто их выбирал? Мы сами, действительно, “добровольно и с песнями”. Выбрали. А теперь? От зла и зависти не знаем, куда деваться. Примеры? Обвиняем их, наших избранников, во взятках. Подумать только – взятки! А кто видел, кто знает?
Во времена Брежнева взятки у высоких чиновников бывали – редко, но бывали. Я сужу по единственно достоверному источнику – по судебным делам, ибо известно: “не пойман – не вор”. Итак, во времена Брежнева изредка, очень изредка, но крупных воров все же ловили (например, дело замминистра рыбной промышленности СССР т. Рытова). Во времена Андропова число воров (пойманных воров) резко возросло. Замминистры, председатели Госкомитетов, местные вельможи… Ну, до министров, положим, дело не доходило, но с теми, кто рангом чуть-чуть пониже, обходились круто.
А затем преступность среди высших чиновников в нашей стране как-то резко пошла на спад. Когда по-настоящему развернулась перестройка (1987-88гг.), тогда взятки вообще кончились.
За последние пять лет не было в стране ни единого дела о взятках крупных чиновников. Нет больше взяточников! Это и понятно. Как последние генерации коммунистической номенклатуры, так и демократические чиновники глубоко прониклись идеями гуманизма, правового государства, вообще стали людьми чести и совести (об уме уж не говорю) – какие уж тут, извините… взятки! Смешно даже и слушать…
А народ не дорос до своих, им избранных чиновников-депутатов.
Народ, не успев остыть от избирательных страстей, стал злобно зубоскалить по поводу новых “слуг народа”. Мол, воруют по-черному – уже не со стола тащат, а сам стол уносят. О каких только почтеннейших людях эдакие мерзости не болтали – перечислять стыдно… да, пожалуй, и накладно – газетной полосы может и не хватить… Иногда даже и факты выплывают… Но что, собственно, понимать под “фактами”? Ну, положим, фирме “X” открыт беспроцентный кредит миллиарда в полтора государственных рублей, ну, еще помещение ей в центре Москвы отдано, да каким-то чудом списаны на ее баланс ценности на несколько миллиардов. Ну-с, а в правлении фирмы, положим, зять… ну, зять “одного влиятельного лица”. И в чем тут криминал? Натурально, влиятельное лицо скорее доверит государственные миллиарды своему зятю – ведь в абсолютной порядочности “своего” государственный тесть не сомневается, имел случаи убедиться. А, сами понимаете, государственные-то миллиарды – не шутка, их кому попало не вручишь! Так я здесь вижу лишь одно проявление полной самоотдачи, высшей ответственности за дорогую нам всем судьбу прекрасной и несчастной России…
Да. Но вернемся, однако, к нашей основной теме. Помнится, на горячих демократических митингах было две темы, вызывавшие неизменный гнев и стотысячные крики “долой!”: это опять же антидемократические решения коммунистической “партмафии” и ее же “привилегии”. “Народ и партия едины, раздельны – только магазины”. Этот лозунг быстро дошел до сердца всякого советского человека. И что прелюбопытно. Когда гидре коммунизма башку оторвали, кончились и привилегии. По крайней мере кончились все разговоры о них. И, кстати, кончились не только в “проправительственной” прессе, но и в прессе “оппозиционнной”, в газетах самой “непримиримой оппозиции”. Чем это объяснить – Аллах ведает… Впрочем, возможны три объяснения.
Первое. Нет больше привилегий.
Второе. Оппозиционная пресса настолько благородна, что не наносит врагам удары “ниже пояса”.
Третье. Ну, не станут же “оппозиционные генералы” всерьез нападать на своих “соседей по поместью”. Политика – политикой, а есть и кое-что поважнее, скажем, общие корпоративные интересы…
Все это присказка. А вот и сказка.
Я хочу обратить внимание нашей демократической общественности на то, что борьба с коммунистической номенклатурой далеко не закончена, бдительность терять нельзя. И вот – последний пример.
Известно, что великий русский советский писатель Алексей Толстой очень любил начальство – и начальство любило его. Поэтому вполне естественно, что улица Москвы, где жила высшая коммунистическая элита, по праву носит название “улица Алексея Толстого”. Кто тут только не жил, в квартирах, больше напоминающих особняки. Впрочем, не будем забываться! Посторонним вход воспрещен.
Так вот, в доме №18 жил с 1967 по 1989 год один из достойнейших руководителей Партии и Государства – Патоличев Николай Семенович. Для тех, кто успел забыть, напоминаю: Патоличев Н.С., 1908-1989, член ЦК КПСС с 1941 по 1986 год, министр внешней торговли СССР в 1958-1985 годах (у-у-ух, какое же министерство… вкусное-превкусное!..) И принес он на этом посту, надо понимать, немалую пользу стране, ибо Родина высоко оценила заслуги Николая Семеновича, удостоив его звания дважды Героя Социалистического Труда (1975, 1978 год) и положенного в таких случаях бюста на родине Героя. К сожалению, бюст поставили не на улице Алексея Толстого, ибо в этом случае вся наша история была бы несколько другой.
Перед смертью т.Патоличев начал хлопоты о том, чтобы прописать в своей квартире собственную дочь. Увы, в то время еще не было приватизации – вот горе-то в чем… Приходилось прописывать. А как вы догадываетесь, дочь его проживала неподалеку, тоже на одной из центральных улиц, тоже в недурном жилище.
Так как же прописаться-то в отцовскую квартиру? Вот он, основной вопрос философии. Ну, натурально, с момента смерти Н.С.Патоличева его квартиру никто не занимает (подумаешь, три года прошло), а дочь тем временем, отнюдь не желая расставаться и с той своей собственной квартирой, ведет борьбу за квартиру отца. Конечно, в обычное время и вопроса бы не было, но ведь тут дела-то какие! Грянула народная антикоммунистическая революция… Словом, времена непростые, и вопрос оказался непростым. Как бедной женщине получить во владение квартирку папы площадью, как говорят, 178 метров, а рыночной ценой около 100 миллионов рублей или 200 тысяч долларов?
И довольно оригинальное решение было найдено. Дочь хочет в квартире устроить музей Н.С.Патоличева. Музей-квартиру, так сказать. Ну, а что? Мало будет посетителей в эдаком музее да, пожалуй, не каждого и пустят? Так ведь это, знаете, как посмотреть… Кто вообще сказал, что музей – это место, куда толпы открыто валят? Музей – это прежде всего место, которое тщательно сохраняется. А уж вот за сохранность не беспокойтесь: тут все будет “окей”.
Однако – и вот тут-то и самая завязка интриги! – нашелся и конкурент.
Станкевич Сергей Борисович, народный депутат Моссовета, государственный советник президента России и прочая, и прочая, и прочая. Словом, в представлениях не нуждается. В период своих избирательных кампаний охотно объяснял, в каких невыносимых жилищных условиях живет, но улучшать не будет! Морального права нет, когда народ наш страдает…
Бог его знает, что уж там вышло – то ли народ стал страдать поменьше (разрешили-таки жилищную проблему?), то ли Сергей Борисович устал страдать о страданиях народа, то ли вообще он ничего не знает о том, что ведется борьба за передачу ему этой квартиры? На вопросы корреспондентов никакого ответа нет, да в сущности ответ и не нужен.
Кто ж победит в неравном споре – дочь т.Патоличева или “сын народа” г-н Станкевич? Что там будет: музей Патоличева или квартира Станкевича? Вот так вопрос…
Однако мне кажется, удалось найти решение, всех устраивающее. Пусть бы Сергей Борисович и жил в музее-квартире своего предшественника! В самом деле, кто сказал, что хранителем музея Патоличева должны быть его кровные родственники? А разве духовные наследники хуже?
Не только не хуже. Много лучше. Выразительнее, так сказать. “Пускай нам общим памятником будет построенный в боях социализм”.
Отсюда – мораль. Пусть демократическая общественность возьмется за дело и добьется единственно справедливого решения. Если квартиру Брежнева на улице Щусева получил Хасбулатов, то квартиру Патоличева на соседней улице должен получить Станкевич! Вот это и будет лучшим символом победы демократии над силами коммунистической реакции и одновременно лучшим музеем Николая Семеновича Патоличева.
Леонид РАДЗИХОВСКИЙ.
