На прошлой неделе в “Пушкинском” состоялась премьера дебютной ленты Янковского-младшего “В движении”. Несмотря на ужасную погоду и чудовищные пробки, пришлось прорываться, потому что молва была безапелляционна – картина претендует на звание первой ленты отечественной “новой волны”. И молва – в кои-то веки – не обманула! Оно свершилось. Появилось новое молодое кино. Искреннее, душевное, ироничное и профессионально грамотное.
Если взглянуть на поляну нашего кинематографа последних лет, бросится в глаза его четкое разделение на обособленные группы.
С одной стороны в поте лица трудятся старые заслуженные мастера, живые, можно сказать, классики (Андрей Михалков-Кончаловский, Алексей Герман, Никита Михалков и Александр Сокуров).
Рядом неуклюже подпрыгивают старые подмастерья (Карен Шахназаров и ему подобные).
Поодаль суетятся “молодые старперы” вроде Дениса Евстигнеева и Николая Лебедева.
Ну а по центру возвышается фигура Алексея Балабанова.
Как кошка, гуляющая сама по себе, фланирует Валерий Тодоровский, успешно привносящий в наш кинематограф изысканные европейские традиции межличностных отношений.
Рогожкин со своими прелестными “Особенностями” стоит в сторонке один-одинешенек.
И нет в пейзаже нашего кинематографа никакого стиля. А главное, не видно искреннего чувства в попытке осмысления сегодняшнего дня. И вдруг – “В движении”.
По структуре картина очевидным образом повторяет “Сладкую жизнь” (1960) Федерико Феллини. Герой-журналист, его приятельница-папарацци (кстати, термин, собственно, из La Dolce Vita), богема в качестве фона, смерть в кульминации и юная дева, символ душевной чистоты, которую герой встречает в начале фильма и издалека видит (но уже не слышит) в самом конце. Все это позаимствовано у классика-итальянца.
Как и у Феллини, “В движении” регистрирует неконтролируемый поток событий, провоцируемых вечным движением Жизни.
“Маячки” сценарист Геннадий Островский расставил точь-в-точь, как великий европейский мастер, герой интеллектуалов-шестидесятников. Поэтому брошенный им обратно мячик (в знакомой до боли упаковке) должен попасть точно в лоб. Именно пресловутые шестидесятники и генерировали ту до липкой приторности сладкую жизнь, от которой теперь брезгливо отворачиваются словно от перезрелой стриптизерши, обнюхавшейся розового кокаина.
Однако на уровне схемы и режиссерского профессионализма сходство заканчивается. Феллини холоден и жесток. Своей лентой он вынес приговор всем, кому смог. И церкви, и интеллигентам, и журналистам, и аристократии, и богеме. Его картина показала, что все проблемы Италии тех лет лежали внутри человека. Филипп Янковский мягче. Он никого не судит. И не претендует на комплексный анализ ситуации, зато четко показывает богемный образ жизни как анестезию. Спасительную возможность не видеть панораму скотской, нескончаемой битвы за жизнь, которую лишь богемный угар в состоянии скрыть от пытливого взгляда современника.
– Меня пугает мир, быть может, потому, что я ему уже не могу доверять: я чувствую, что это лишь видимость, за которой скрыта опасность – признается у Феллини интеллигент Штайнер журналисту Марчелло перед тем, как убить себя и своих детей. Персонаж Константина Хабенского (журналюга от Бога Гурьев), хотя и не скрывается за солнечными очками а-ля Иван Демидов, – сродни герою Марчелло Мастроянни: циничный красавчик-журналист, ловелас и авантюрист, но при этом Настоящий и Живой. (“Есть люди типа жив и люди типа помер” – констатировал БГ еще четверть века назад.)
Опасности сегодняшнего дня заключаются вовсе не в крахе общечеловеческих ценностей (они обрушились уже давно, и факт их отсутствия нельзя считать новостью). Тонко чувствующему человеку угрожает в первую очередь материальный мир, который в одночасье регрессировал до первобытного уровня. Воспитание готовило детей шестидесятников к совсем иной жизни. Поэтому для многих из них богемность стала единственным спасением от необходимости осмысления своего места в этом мире.
На то, что “В движении” есть некий римейк La Dolce Vita, обратили внимание и Андрей Плахов в “Коммерсанте”, и рецензент из “Афиши”. Хотя последняя и заявлена как информационный спонсор картины, тон рецензии по-модному пренебрежителен и похвалы цедятся как бы сквозь зубы:
“Недостаток фильма не Гурьев – он, в конце концов, не персонаж московской реальной жизни, а персонаж из римейка феллиниевской “Сладкой жизни”. Если в фильме есть принципиальный недостаток, то это – то, что он слишком подробно следует за известным сюжетом, заранее понятно, что будет дальше и чем сердце успокоится. Интрига не в сюжете, она в сравнении персонажей и предметов Рима 50-х и Москвы нулевых. Вместо открытого “шевроле” – лошадь, вместо скучающей аристократки – вульгарно накрашенная поп-певица, вместо проститутки – конюх, вместо ароматной виа Венето – замыленный ночной клуб с техно-музыкой, вместо самоубийства – убийство, вместо вертолета с привязанной к нему статуей Христа – воздушный шар. Римская “Сладкая жизнь”, утомляя, соблазняла; московское “Движение” не соблазнительно. Это как пьянство и алкоголизм: в “Движении” нет удовольствия, загадки, красоты, один лишь рефлекс человека, вынужденного тянуться к бутылке. Потому что кроме нее ничего нет. Сладкая Москва – выдумка, насажденная клубными менеджерами и рестораторами. Город, проведший 80 лет вне светской традиции, пробует пересадить чужие органы – не работает. И если кино Янковского мертвое и вакуумообразное – так это потому, что жизнь, про которую оно рассказывает, такая. Дух передан верно. Фильм вырабатывает стойкую аллергию к московским клубам, пресс-вечеринкам, знаменитостям и алкоголю. Я бы показывал его пишущей братии на принудительных культпоходах, вроде тех, на которые водят школьников в агитпункты ГАИ с целью ознакомления с правилами дорожного движения. Зрителям же сторонним я бы отрекомендовал фильм как производственную драму: может, о премудростях профессии она и не просветит, но состояние ее представителей передаст точно.
Что до живого, то оно в фильме есть, хоть и в гомеопатической дозе. Это два выхода актера Мурзенко. В роли охотника на инопланетян он доказал: у школы советских мастеров эпизода – Басова, Леонова, Филиппова, любимых наших актеров, – есть наследник. Единственный, но есть. Тот факт, что в финале Гурьев покидает Москву на электричке в компании Мурзенко, выглядит куда более обнадеживающим, чем феллиниевский финал с девочкой-виденьем. Видно, жить будем!”
Впрочем, великолепная и щемящая финальная сцена, показавшаяся, допустим, нашему редакционному фотографу красивой и адекватной цитатой из “Сладкой жизни”, вызывала у зрителей-журналистов весьма разные ассоциации.
Мария Кувшинова (“Известия”) признается: “Название фильма, которое в силу грамматической конструкции так неудобно склонять в тексте, до просмотра тоже кажется неудачным, но по выходе из зала понимаешь, как много отчаяния и как много бесполезной надежды могут вместить существительное с предлогом, помещенные в кавычки. Герою, несмотря на яростные попытки, так и не удалось остановиться, зацепиться за что-то: в финале он, как Волк в известном мультфильме, стоит в тамбуре уезжающей вдаль электрички. Ну, заяц, погоди. Или беги, кролик, беги”.
“Герой Хабенского в тамбуре последнего вагона уходящего поезда, с одной стороны, явно ассоциировался с заключительной сценой «Рабы любви» Никиты Михалкова – с уезжающим в неизвестность, в никуда, трамваем. С другой стороны, лихо проэксплуатировав устойчивую художественную метафору – поезд равно судьба – Янковский-младший сумел превратить ее во вполне индивидуальный жест”, – заключает автор «БуржуАзии».
Хотя тезис “Такой вот «Брат» для богатых, вполне талантливый, энергичный и современный” – тоже кажется мне вполне уместным. Автор этой формулы Антон Костылев («газета.ru») пишет: “Фильм был воспринят как поколенческий, и даже хуже того – покаянный. Витальность и харизма поколения девяностых, устав и пресытившись, упершись в кризис среднего возраста, плодит вопросы – что ж все так сложно-то? А душа как же? Очумевший от собственной жизни Гурьев едет искать инопланетян, а находит Оксану Акиньшину, русую девочку из русской глубинки, верхом на лошади. А вот и душа… Ясно, что ничего глубже советского кино о духовных поисках интеллигента не придумаешь. Тем более что Филипп Янковский делает это с вызывающим удивление и уважение профессионализмом. Создает изящно прописанный социальный ландшафт с безупречно узнаваемыми персонажами. Монтирует приметными балабановскими склейками, лаконично обрывая сцену на полуфразе затемнением. И бежит Хабенский по электричке, пытаясь удержать взглядом вечное и чистое, а вечное и чистое – Акиньшина, которая, как ни крути, все равно навсегда – девочка-снайпер из бодровских «Сестер». Волки возлегли с ягнятами, Никита Сергеевич Михалков – с Алексеем Октябриновичем Балабановым. Хорошо!”
Основное достоинство картины молодого Янковского заключается в неподдельной искренности, которую он внес в свой фильм. Помимо этого, картину отличает тонкая ирония, знание предмета, живая эмоция, точный подбор актеров и многие другие достоинства, которые имеют непосредственное отношение к мастерству режиссера.
Поэтому Филипп Олегович сразу и резко выделился на фоне более или менее близких ему по возрасту коллег. Которые тоже пытаются гнать “новую волну”. Но успеха на этом поприще пока не добились.
Когда смотришь ленту Дениса Евстигнеева “Займемся любовью”, возникает ощущение, что отпрыск славного семейства появился на свет уже эдаким старичком. Виктор Матизен в “Новых известиях” достаточно справедливо заметил, что ”Авторское насилие над предкамерным миром может показаться пустяком, но это не так, поскольку оно является также и насилием над зрителем, даже если тот не отдает себе в этом отчета. Отчет за него дают кассовые сборы, хотя вряд ли можно сказать точно, сколько сотен тысяч “у.е.” потерял бокс-офис Толстунова из-за того, что он дал режиссеру… волю пустить молодежную комедию по кровавому пути”. Все попытки Евстигнеева-младшего изобразить молодежь столь неуклюжи, что просто диву даешься. На протяжении всего фильма так и видишь, как он мучительно соображал: как бы это сделать молодежную ленту, да чтобы она коммерческой оказалась? И никакого полета. Ни мысли, ни фантазии, ни чувства. Один сплошной запор. Запор эмоционально-чувственной сферы. К тому же, помноженный на профнепригодность.
Константинопольский с картиной “Восемь с половиной долларов” пролетел, как фанера над Парижем. Он слишком увлекся стебом, в погоне за которым забыл о смысле. Форма ему тоже не далась. Картина напоминает развалившийся калейдоскоп. Не кино, а яркая кучка кинематографического мусора.
Недаром Вадим Рутковский из “НГ” именно $8,5 (и “Антикиллера”, конечно) выбирает для масштабного соотнесения с жемчужно-прелестным дебютом Филиппа Олеговича: “Сравнение отца и сына Кончаловских вряд ли в пользу младшего: замах “Антикиллера” на рубль, удар на копейку. Все – включая запутанный до нечленораздельности сюжет – из-под режиссерского контроля ускользнуло. И бюджет не помог; не в деньгах счастье. Убийственным для экшн-фильма стало то, что Кончаловский-младший запорол все боевые сцены; так, одно сумбурное мельтешение.
Определения “экшн” больше достоин фильм “В движении”, хотя удачный дебют Филиппа Янковского при всей безоглядной жанровой мешанине скорее грустная комедия. Иногда – с креном в водевиль, порой – с уклоном в мелодраму, временами – с оттенком детектива и неявными отсылками к “Фотоувеличению”.
Пульс стремительного, ритмичного, куражистого фильма – все 200 ударов в минуту. При том, что герой Саша Гурьев никакой не супермен, а наследник по прямой, самый что ни на есть младший брат рефлексирующих героев “Утиной охоты” (Зилова Хабенский сегодня играет на сцене МХАТа) и “Полетов во сне и наяву” (Макарова в 1983-м сыграл Олег Янковский). Человек, по уши вляпавшийся в кризис среднего возраста, только в отличие от предков – спешащий, у которого на рефлексию и торможение нет времени.
Титры пестрят персонажами светской хроники, но, слава богу, “В движении” не есть повторение провального опуса Гриши Константинопольского “8 с половиной долларов”… Филипп Янковский достигает невозможного: делает в хорошем смысле слова модный фильм с высокой концентрацией годных для цитирования one-liner’ов и достойными героями – не из розового “бубльгама”, а из живой плоти и крови”.
Того же Константинопольского нещадно гвоздят “Известия”: “Атрибутика богемной дольче виты, которая в нашем кино долгое время оставалась самоцелью, у Янковского – всего лишь необходимая и правдоподобная декорация. “В движении” – коллективное покаяние за всю муть девяностых, за “Восемь с половиной долларов”, за все эти клипы Натальи Ветлицкой и бесконечное мелькание в светской хронике…“
Равно как и клипмейкер Константинопольский, в западню стеба попал и Роман Кочанов с “Даун-Хаусом”. Его картина напоминает ящик Пандоры с прикольными находками. Когда свет в зале гаснет, ларчик открывается. Приколы рассыпаются и мимикрируют, превращаясь из как бы достоинств в как бы недостатки. На дне красивого ящика остается одна только надежда. Что молодой режиссер снимет что-нибудь более существенное.
Другой удачливый подмастерье клипа Роман Прыгунов с его “Одиночеством крови” стилистически безупречен, но кладбищенски прохладен. Оттого философского толка moralite, завершающее картину, звучит фальшиво и душу не трогает. И так же, как у вышепомянутого Дениса Евстигнеева, – никакого полета.
А Янковский летает! Кажется, что он прикоснулся волшебной палочкой к сценарию, и тот вдруг ожил. Что очень четко сформулировал Федор Бондарчук, один из продюсеров фильма:
– Как постановщик я, что называется, “не догонял” этот сценарий и “догнал” его только сейчас, когда фильм снял Филипп Янковский.
Каким-то образом был “догнан” и подбор актеров. Ансамбль пестрый и, как могло показаться, для работы малопригодный. Но как они сыграли! Как! Как? Сам режиссер-дебютант на вопрос о кастинге в одном из интервью заметил:
– В кино очень важно визуальное попадание, тип. Здесь своя техника игры, не театральная. Важна внешность, здесь все на крупных планах, своя психофизика, свой тип героя. Задача режиссера – создать атмосферу, чтобы этот герой мог себя проявить. В картине одна главная мужская роль и семь основных женских. Приглашение Авроры с «Муз-ТВ» вполне объяснимо: она сыграла телеведущую, по сути, делала в кино свою работу. С Леной Перовой мы когда-то делали ролик. По-моему, она отлично отработала в картине. А Олю Сидорову я пригласил в свой фильм после «Нежного возраста» Сергея Соловьева.
Я вижу актеров с детства и отличаю хорошего актера от плохого на расстоянии 15 метров. Как это получается, объяснить не могу. Хабенского я попросил приехать на пробы и увидел в его глазах то, что было необходимо, – внутреннее состояние. Это дается только хорошим актерам. Думаю, Хабенский правильно выстроит свою карьеру и будет, меняя амплуа, играть в сериалах. Лишь несколько актеров в России – такие, как мой отец или Олег Меньшиков, Женя Миронов, Володя Машков – востребованы в профессии настолько, что им нет необходимости сниматься в сериалах. Или же для них там нет настоящей роли. Думаю, вскоре у нас актеры окончательно разделятся на играющих на телевидении и играющих в кино. Это мировая тенденция…
Вообще я закончил режиссерский факультет ВГИКа и, как только стал готов физически и духовно, сразу же занялся реализацией главной своей мечты – делать фильмы. Другой вопрос, что я действительно работал в жанре музыкального видео и рекламы, добился каких-то успехов, и в свой фильм выплеснул те навыки, которые наработал, снимая клипы. Мне долго не подворачивался подходящий материал. Для первой картины особенно важно, чтобы он был удобен в воспроизведении. Мелодрама, переходящая в драму, – мне показалось, это мой стиль.
Похоже, Филипп унаследовал от своего отца, великого актера Олега Ивановича Янковского, главное – душу Волшебника из “Обыкновенного чуда”. Ибо режиссура – это искусство, которому на самом деле нельзя обучить. Можно лишь отшлифовать то, что уже дано свыше.
Сценарий – не более, чем неприветливое каменное изваяние, не тронутое румяным теплом Жизни. Некий нереализованный потенциал, вещь в себе. И надо быть отмеченным, чтобы оживить этот сценарный минерал горячей кровью духа.
Филиппу Янковскому это удалось.
Блистательно.
Волшебно.
Негаданно.
Причем с первой попытки.
Значит, у него есть дар.
Так что российский зритель может себя поздравить. Кино молодых для молодых и о молодых – родилось. И Янковский-Junior устроил себе воистину happy birthday (день премьеры совпал с днем рождения Филиппа Олеговича). Перед показом на сцену выкатили шикарный торт. И когда виновник торжества задул традиционные свечки, зал “Пушкинского” на мгновение погрузился в темноту. Которая напоминала не полумрак сакраментальной московской “дольче виты”, а всего лишь характерную склейку-затемнение, в движении отделившую столичную богему в зале от происходившего на экране…
М.ЛЕСКО.
Фото Михаила КОРОЛЕВА.
ОТ РЕДАКЦИИ ИД “НОВЫЙ ВЗГЛЯД”: В следующем выпуске “МузПравды” мы познакомим читателей с on-line отзывами зрителей (официальный сайт www.vdvizhenii.ru; страничка стильная, хотя явно делалась энтузиастами-дилетантами: только один из трех основных броузеров – конечно же, Explorer – пригоден для серфинга по vdvizhenii.ru; “Маки” явно проигнорированы создателями странички, ну и т.п.)
Свою карьеру клипмейкера Филипп начинал не без участия отечественного продюсера “нумеро уно” Юрия Шмильевича Айзеншписа, который, естественно, почтил своим присутствием премьеру 10 октября 2002 года.
Великий актер современности Олег Иванович Янковский может похвастаться впечатляющим реестром своих заслуг… И его очередной вклад в историю отечественного кинематографа – выдающийся режиссер с очевидными задатками гениальности – Филипп Олегович Янковский.
Все исполнительницы ведущих женских ролей (Лена Перова, Ольга Сидорова и Оксана Фандера) украшали обложки отечественного “Плейбоя”. Что лишний раз подтверждает тезис, что Янковские суть не просто любимцы женщин, но и сами ценители прекрасного.
ОКНА
Филипп Янковский
Родился в 1968 году. Закончил Школу-студию МХАТ(1990) и ВГИК (режиссерский факультет, 1995). Снял около 150 видеоклипов. Снимался в фильмах: «Зеркало» (1974, реж. А.Тарковский), «Сентиментальное путешествие на картошку» (1986, реж. Д.Долинин), «Филер» (1987, реж. Р.Балаян), «Афганский излом» (1991, реж. В.Бортко), «Белый праздник» (1998, реж. В.Наумов), «День полнолуния» (1998, реж. К.Шахназаров), «Бременские музыканты» (2000, реж. А.Абдулов), «Одиночество крови» (2001, реж. Р.Прыгунов).
«В движении» (2002) – режиссерский дебют.
Михаил Ефремов
Родился в 1963 году. Закончил Школу-студию МХАТ (1987). В 1987-1991 – художественный руководитель Театра-студии «Современник-2». С 1991 – актер МХАТ им. Чехова.
Снимался в фильмах: «Дни хирурга Мишкина» (1976, реж. В.Зобин), «Когда я стану великаном» (1978, реж. И.Туманян), «Все наоборот» (1981, реж. В.Фетисов, В.Грамматиков), «Королева Марго» (т/с, 1996, реж. А.Муратов), «Кризис среднего возраста» (1997, реж. И.Сукачев), «Романовы. Венценосная семья» (2000, реж. Г.Панфилов), «Граница» (т/с, 2000, реж. А.Митта), «Праздник» (2001, реж. И.Сукачев), «Антикиллер» (2002, реж. Е.Кончаловский) и др.
Константин Хабенский
Родился в 1972 году. Закончил ЛГИТМиК им. Черкасова (1996). Актер Академического театра им. Ленсовета.
Играет в спектаклях: «Войцек», «В ожидании Годо», «Калигула», «Клоп», «Поживем-увидим», «Смерть Тарелкина» (антреприза), «Утиная охота» (МХАТ им. Чехова) и др.
Снимался в фильмах: «На кого Бог пошлет» (1994, реж. В.Зайкин), «Наташа» (1997, реж. Томаш Тот), «Дом для богатых» (1997, реж. В.Фокин), «Поклонник» (1998, реж. Н.Лебедев), «Женская собственность» (1998, реж. Д.Месхиев), «Хрусталев, машину!» (1998, реж. А.Герман), «Особенности национальной политики» (1999, реж. А.Рогожкин), «Механическая сюита» (2001, реж. Д.Месхиев), сериалах «Убойная сила», «Агент национальной безопасности», «Империя под ударом».
