Ровно год назад наш коллега Сергей СНОПКОВ потерял свою жену. Этот материал он принес в редакцию минувшим летом, но попросил опубликовать его 4 октября, в печальную годовщину.
Однако Сергею не суждено увидеть свою песню напечатанной. В начале сентября репортер Снопков погиб.
Мы знали его с профессиональной точки зрения прежде всего как точного музкритика & великолепного рецензента, одаривавшего “МузПравду” блистательными репортажами; всегда заметными и оригинальными, будь это масштабная премьера очередного отечественного мюзикла или очередные гастроли глобальной величины музыкантов (Ринго Старра, Брайана Адамса, “Роллингов” или Стинга).
Но… Но на самом деле специализация у Сергея была иная – он был членом международной журналисткой организации IRE (Investigative Reporters & Editors, Inc.) и занимался рискованной журналистикой, которую у нас даже после гибели Дмитрия Холодова все время пытаются мерить по шкале банального слива. Почти всегда Снопков публиковал свои полосные разоблачения под псевдонимами, видимо, отдавая себе отчет в степени риска. Кому-то его конспирация казалась надуманной. Кто-то, напротив, полагал его далекие командировки в “горячие точки” неоправданно опасными.
Кстати, о сливе. В последнее время наш товарищ готовил статью об именитом мастере такого жанра. В отличие от своего потенциального оппонента, Снопков был super-профессионалом, умеющим работать и со словом, и с образом. Не в обиду нынешним выпускникам журфака – сейчас таких разносторонних мастеров пера, как Сергей, уже не делают. Нет добротной советской школы. Наш учредитель Евгений Додолев постоянно ставил Снопкова в пример именно как универсального журналиста, способного работать в любом жанре. И всегда на исключительно высшем уровне.
Своей работой бесстрашный Снопков подтверждал тезис о том, что репортерская стезя – из самых чрезвычайных. Он был человеком Чести (чем, увы, не все наши коллеги могут похвастаться). Сильным и красивым. Безусловно талантливым. Был Журналистом… Таким и останется. И, вспоминая о нем, мы постараемся верить, что ему сейчас легче, чем до того сентябрьского дня. Он теперь вместе со своей любимой…
Редакция Издательского Дома “Новый Взгляд”.
ОНА
“Но взглянуть на нее, только раз, – дозволь. Буду целовать грязь от ног ее. Всю бездну нежности моей и тоски разверну я перед глазами ее. Ты слышишь, Господи? Отдай, верни мне ее, отдай!”
А.Грин, “Она”.
Про Аленку можно рассказывать не просто часами – сутки напролет. Вечно влюбленный в разноликое женское племя, я и сегодня ни с кем не сравню хрупкое, нежное создание с ослепительной улыбкой на девчоночьем лице.
“Не девушка, а поэма во плоти”, – так, пожалуй, шепнул мне на ухо Амур в первую нашу с Аленой встречу. Потому что, совсем не поэт, я заговорил и запел стихами. Их было много – в записках и открытках, на печатных листах и в почтовых конвертах, где до сих пор хранятся рифмованные письма к Алене.
Об одном из них, музыкальном, этот рассказ.
***
Как-то на глаза попалась мне заметка, где говорилось, что газета “The European” на пару с фирмой “Дюпон” проводят среди западных мужиков конкурс на лучшее любовное послание. Мол, оскудели ряды романтиков, и требуется добавить оптимизма увядающим от недостатка нежных слов ушам женщин, кои, как известно, предпочитают зачастую любить нас именно этой частью тела. Ну и, поддел на последок автор заметки, слабо ли российским гусарам постоять за честь нашего полка?!
Отнюдь, сказал я себе. Дай, думаю, порадую жену сюрпризом. Потому как не может любое жюри не оценить достоинства моей любимой женщины. Единственная проблема, в какой форме передать, какими красками изобразить чудо по имени Аленушка.
В один из дней, пока Алененок был на работе, я забрался в ее архив, где в строгом учете были собраны и перевязаны бечевкой все мои опусы для Алены. Еще раз пролистал написанное и выбрал стихотворение “ОНА”, появившееся на свет из-за очередного приступа томительной разлуки:
Скажи мне, сердце, ты не лжешь,
По жизни через боль идешь:
Как имя той, кем ты живешь?
– Она.
Послушайте, мои глаза,
Кто мир вам этот показал,
Кто не дает взглянуть назад?
– Она.
Ответьте, губы, кто ваш бог,
Кто – стон ваш, кто любви глоток,
Кто б вам вернуть улыбку смог?
– Она.
Рассудок безутешный мой,
Зря не ищи себе покой,
Удел отныне наш с тобой –
Она.
У слова “ОНА” отдельная история, отправной точкой которой является известный рассказ Александра Грина, одного из самых любимых Аленкиных писателей. Бывало, я даже телеграммы из Чечни или с Камчатки посылал с одним единственным словом “ОНА”. Это был своего рода пароль, восклицательное признание в одном слове вместо трех привычных. Если хотите – наше с женой кодовое выражение, понятное только двоим. Телеграфистки, правда, поглядывали иногда с подозрением (не шпион ли?) или сочувственно (видать, крыша поехала …), но даже по телефону это слово звучало для Алены, как песня.
Между тем, стилистика письма совсем не обговаривалась в газетном призыве посоревноваться любителям эпистолярного жанра. Только была одна пометочка насчет того, чтобы связаться с организаторами конкурса, позвонив в Англию, Италию или во Францию.
Но мы, ясный перец, народ простой, российский. У нас все гораздо проще: чем зазря тратить кровные рубли на международную болтовню, я выцарапал европейскую газету в гостинице “Националь” (в обычных киосках это издание не продавалось), нашел почтовый адрес и отправил на него английский перевод стихотворения “ОНА”, добавив два куплета в начало и конец, дабы придать письму законченную форму:
Miss, I’ve not seen You for two days.
That’s why I’m getting to first base:
You know well this poem’s face,
Please: “SHE”
Tell me, frank heart, I do believe
You go through the life pain with,
What’s name of love whom you still live?
– Is She.
I ask my eyes night after night:
What’s shine for you the mostly bright,
Who did you like the world by sight?
– Is She.
Anser the lips: What is your god,
What makes you feel delighting grot,
What’s water drop for you are hot?
– Is She.
Oh, inconsolable mind:
Fogert the rest and never find,
Henceforth the lot as yours as mine
Is She.
My Sweet, I’m rather bad in style,
But in my dreams I kiss Your smile,
I’ll wait hopeful You far awhile,
Miss She.
Отослал, значит. И забыл. Сермяжная российская повседневность зачастую далека от поэзии.
И вот, через три-четыре месяца нахожу в домашнем почтовом ящике адресованный мне нестандартный конверт со штампом британской королевской почты. Торопливо вскрываю послание, пока Алены нет дома, и читаю пространный текст.
Оказывается, не зря в газете публиковались телефоны организаторов конкурса: нужно было сначала связаться с тамошними бюрократами обязательно, дабы они выслали в Россию фирменный бланк с лэйблом компании “Дюпон”, а уж на нем-то я и должен был напечатать свое стихотворение.
Тем не менее, говорилось в письме, “…мы с огромным удовольствием прочитали ваше стихотворное письмо, рады за вас с Аленой и надеемся, что вы вновь примете участие в следующем конкурсе”.
Когда я перевел жене все комплименты в ее адрес, Аленка запрыгала по комнате, как получившая пятерку первоклашка. Еще раз, с удовольствием, прочитала вслух свое имя по-английски – Alyona, расцеловала мужа и… попросила снова озвучить письмо из Англии.
Повторно отправлять стихи за границу мы не стали. Во-первых, это был бы уже никакой не сюрприз, а состязание спортивного характера. А во-вторых, и так понятно даже англичанам: ни у них в Европе, ни у нас в России и по сей день нет женщины, у которой была бы своя именная песня на русском и английском языках одновременно – я положил текст на свою же музыку и время от времени на шестиструнке исполнял сочинение для Алены.
Жаль, конечно, что так и не воспользовался любезным предложением московского поэта Саши Вулыха записать это музыкальное письмо к Аленке и еще несколько подобных англо-русских вещиц на студии у Александра Кальянова. Постеснялся беспокоить людей откровенным любительством. Так что Аленкина песня существует только в гитарном варианте, но звучит и живет до сих пор.
Вопреки тому, что Алена ушла. Она погибла прошлой осенью в автомобильной катастрофе.
С той поры я не включаю дома задорных песен. Иначе воспринимаю ее любимые произведения – ко всем своим многочисленным достоинствам Аленка была еще и отличным музыкантом. Заметил, что теперь иначе пою песни, вроде “Звездочки…” группы “Цветы” или “Sorry Seems To Be The Hardest Word” сэра Элтона. Даже пугачевская “Позови меня с собой” слушается по-особому.
За время после ухода Алены случилось много удивительных вещей, связанных с именем моей любимой женщины, однако, не имеющих никакого отношения к стихам. Один из ярких кадров этого ряда до сих пор перед глазами: осенняя кладбищенская дорога, уходящая вдаль от огромного холма из живых цветов и венков на могиле, а над молчаливым багряно-золотым лесом, словно Аленкина улыбка, сияет-переливается радуга.
Она.
Сергей СНОПКОВ.
