Скандал для кинофестиваля всегда хорошо. Есть о чем поговорить, поиздеваться, поспорить и… затормозить забвение, стремительно следующее за “информационным поводом”, причем тем скорее, чем последний сильнее.
Московскому кинофестивалю в этом плане повезло. Церемония закрытия неожиданно выявила дарование шоу-мена у аксакала Чингиза Айтматова, а вручение приза жюри отечественной критики ярко обнаружило антагонистическое противоречие между последней (как корпорацией) и современным кинопроцессом в целом.
Оставлю комментирование закрытия, как “вечера сюрпризов” (название одной из фестивальных лент Роже Вадима), коллегам-журналистам. Остановлюсь на более существенных фундаментальных противоречиях в понимании специфики актуального искусства (не только кино), сознательно уходя от публицистики в родную мне сферу культурологии.
Напомню факты. Объявив о присуждении приза отечественной критики “Чеховским мотивам” Киры Муратовой (с чем трудно не согласиться), председатель этого специализированного жюри Валерий Кичин неожиданно для многих перешел к перечислению слабых фильмов, недостойных “какого бы то ни было кинофестиваля” (как было подчеркнуто, с точки зрения не только этого жюри, но и Гильдии киноведов и кинокритиков). В перечень вошли “Все кувырком” (Дания – Германия), “Синева” (Япония), “Тайная жизнь” (Бразилия) и “Одиночество крови” (Россия) с угрожающей добавкой “и другие”.
Здесь я позволю себе небольшой исторический экскурс. В 1999 году, когда я впервые был директором программ Московского кинофестиваля, по итогам голосования отечественных критиков худшей картиной конкурсной программы была признана вьетнамская лента “Отель-общежитие”, и комментатор газеты Союза кинематографистов, помнится, тогда тоже писал, что она не достойна вообще фестивального показа. Поскольку фильм мне казался более, чем достойным, я внимательно проследил за его дальнейшей карьерой. Он был в течение последующих двух лет показан на НЕСКОЛЬКИХ ДЕСЯТКАХ кинофестивалей, обогнав по этому показателю не только все фильмы московского конкурса, но и отдельные ленты каннской программы.
Думается, что принцип “попадания пальцем в небо” соблюден и на сей раз. Датская картина не только вышла на второе (после “Кукушки”) место по зрительским симпатиям, но и была удостоена приза эксклюзивного журнала “Вог” за стилистическое совершенство! Тем самым место критика-традиционалиста, как Дон-Кихота, определено с трагической безнадежностью: он воюет одновременно против массовой аудитории и художественной элиты.
В этом контексте приз международного жюри за лучшее исполнение роли актрисе из “Синевы” и тот факт, что мы с трудом отвоевали бразильскую ленту у международного кинофестиваля в Монреале, уже не удивляют, а лишь подтверждают диагноз: что-то прогнило или в нашем королевстве кривых зеркал, или вообще в мировом кино.
По каким же критериям все названные картины попали в “черный список”, если художественное качество их подтверждено в международном масштабе? Полагаю, что речь здесь идет о заложенных еще в 60-е годы стереотипах восприятия. Вьетнамская картина по определению не может быть не только хорошей, она не достойна интереса просвещенного критика. “Все кувырком” и “Синеву” объединяет гомосексуальная проблематика (подчеркну, без какой-либо непристойности в изображении). Есть страны (и таких немало), где за программную гомофобию интеллигента подвергают остракизму. У нас же все наоборот, в полном соответствии со ждановской традицией.
Бразильской картине, очевидно, повредила просто принадлежность к национальной культуре. Уловив знакомые по сериалам компании “Глобо” интонации, критик автоматически списал ее в разряд ненавистных “мыльных опер”. А последние виноваты уж тем, что отвоевали значительный сегмент рынка у американцев и нравятся массовой аудитории по всему миру. Вообще программная оппозиция любому стремлению художника учитывать вкусы и интересы аудитории – фундаментальная черта отечественной критической традиции советского и пост-советского периодов, причем не только кинематографической. Еще в начале 80-х годов именно высоколобой (без кавычек) критике удалось задушить в зародыше волну советского высококачественного и высококоммерческого кино (“Москва слезам не верит”, “Экипаж” и т. д.), способного составить конкуренцию Голливуду хотя бы на нашей территории. Дискуссия в “Литературной газете” (“издания влияния” того времени) под симптоматичной рубрикой “Цена успеха” катком прошлась по тем, кто рискнул свернуть с магистральных дорог идеологической пропаганды, с одной стороны, и правдоискательства, с другой.
Это приводит нас к “Одиночеству крови” Романа Прыгунова. Критика раздражает уже то, что в конкурс фестиваля попала “жанровая” картина, непрестижный триллер. Замечу попутно, что аналогичный американский фильм – “Дом на турецкой улице” Боба Рейфелсона – оказывается вполне допустимым. Но что дозволено заокеанскому ветерану, не дозволено российскому дебютанту. А ведь “Одиночество крове”, невзирая на очевидные сценарные просчеты ярче и талантливее традиционной ленты Рейфелсона. Стремление придать художественную выразительность каждому кадру, ракурсу, монтажному приему роднит этот фильм с новейшим голливудским кинематографом, в котором, как мне уже приходилось отмечать, реализуется мечта авангардистов начала минувшего века об “искусстве для искусства”. Самодовлеющий прием у Спилберга или клипмейкера Прыгунова становится “ценностью-в-себе” и, парадоксально, главной притягательной силой для молодого зрителя, живущего, не только на Западе, но и у нас, в контексте глобальной массовой культуры.
Я полагаю, что именно современный художественный язык при отсутствии архаических просветительских алиби и привел в замешательство моих уважаемых коллег. Как было замечено в ходе последовавшего диспута, “дело не в Прыгунове, а в отборочной комиссии” (поскольку я цитирую эту фразу с чужих слов, то имя автора опускаю). То есть “такое” кино имеет право на существование (пусть будет), но не на культурный статус. Поэтому оно и становится культовым.
Напомню, что аналогичные уничижительные суждения высказывались правоверными теологами эпохи Возрождения по поводу светского искусства (пусть будет, только не надо путать это заведомо низменное занятие с единственном путем духовного возвышения человека – искусством религиозным, церковным) и советскими критиками художественного развлечения (того же Гайдая) – пусть будет, но не надо путать эту “развлекаловку” с великой русской художественной традицией, нашей классической литературой. Ирония судьбы здесь состоит в том, что именно светское искусство вот уже несколько веков определяет магистральный путь развития мировой культуры, и уже более века именно популярные жанры, в особенности экранные, становятся носителями современного мироощущения и мировоззрения. Отлучение Льва Толстого от церкви, а Романа Прыгунова – от Московского фестиваля здесь ничего изменить не в состоянии.
Последний и решающий бой критики против динамично развивающихся и перспективных направлений в искусстве может привести и приводит только к комическим парадоксам. Помнится, как пару лет назад ареопаг наших критиков большинством голосов признал лучшим иностранным фильмом года “Истину в вине” Отара Иоселиани. Я глубоко уважаю и ценю этого талантливого художника, хотя названная картина не есть наиболее совершенное его создание. Признать ее шедевром года можно только с позиций местечкового патриотизма. Отар – НАШ, а все остальные – не наши, поэтому заведомо хуже.
Для критического истеблишмента все эти клипмейкеры и “новые русские” – авторы “Одиночества крови”, “Антикиллера”, “Упасть вверх”, “В движении” и т. п. – тоже “не наши”. Они принадлежат не только к другому поколению, но и иной по сути – современной мировой – культуре. Я глубоко сожалею, что не присутствовал на пресс-конференции, вдохновившей меня на эти полемические заметки. Именно в это время шла прямая трансляция нашей с Ольгой Галицкой программы “Киножизнь” (на радиостанции “Маяк-24″), где гостями были Роман Прыгунов и режиссер “Антикиллера” Егор Кончаловский. А говорили мы о путях возрождения интереса платежеспособных зрителей к отечественному кино. Если это произойдет, ситуация начала 80-х не повторится – последний бой критики будет проигран.
Можно, конечно, попробовать сформировать программу международного кинофестиваля с позиций местечкового патриотизма. Тогда это будет очередной междусобойчик. Их в нашей киножизни предостаточно. Мне и моим коллегам кажется более интересным и плодотворным попытаться отразить многообразие и динамику современного кинопроцесса, включая шокирующие иных коллег сексуальные меньшинства или популярные жанры, в том числе (и даже в первую очередь) в трактовке молодых российских мастеров.
Кирилл РАЗЛОГОВ.
