Он предпочитает роль невидимого кукловода, управляющего из-за кулис марионеточными ленями голубковыми и маринами сергеевнами и строго блюдущего свое инкогнито. Собственно, на его стремление держаться в тени никто и не покушался, пока массовка в спектакле, поставленном АО “МММ”, не достигла цифры, равной населению средней европейской страны. Тогда главное действующее лицо представления и вывели под свет юпитеров – для того, чтобы сидящие в зале смогли увидеть дергающего кукол за нитки и решить для себя, то ли аплодировать ему, то ли забрасывать тухлыми яйцами.
Сергей МАВРОДИ.
– Сергей Пантелеевич, я слышал сотню официальных объяснений скандала вокруг АО “МММ”, недостает лишь вашей версии. Заполним пробел?
– Я готов помочь вам, но затрудняюсь конкретно ответить на поставленный вопрос. Убежден, что возня вокруг нашего АО надуманна и беспредметна. Это напоминает провокацию, и тем не менее я не считаю, что был какой-то заговор против “МММ” или лично Мавроди. Таков порядок вещей: мы стали столь крупной организацией, что какого-то рода столкновения с официальными властями оказались неизбежными.
– И в один прекрасный момент кто-то решил слопать вас на завтрак?
– Слопать нас трудно – подавиться можно.
…Честно могу сказать, что не раз пытался добраться до сути конфликта. Однако пока мне так и не удалось понять, как же конкретно начиналась кампания против “МММ”, кто лично спустил псов.
Доходит до парадоксального. Даже прокурор, которому по рангу положено было добиваться вынесения судом решения о моем дальнейшем содержании под стражей, в приватной беседе признался мне, что сам не рад отведенной ему роли, что вынужден исполнять чужую волю. Он и на суде заявил, что, по его мнению, 122-я статья была применена по отношению ко мне неверно.
– Что за статья-то?
– В Уголовно-процессуальном кодексе четко обозначены причины и мотивы, по которым может производиться задержание гражданина и помещение его в следственный изолятор. Ни один из пунктов 122-й статьи ко мне не подходит.
Даже на заседании Верховного суда анекдот приключился. Меня под конвоем привозят из тюремной камеры, а судья мне заявляет: “У нас будет беседа”. Хорошенькое дело! Что за форма общения представителя юстиции с подследственным? Такого в юридической практике еще не существовало. Мое согласие на беседу, разумеется, никто не спрашивал. А мне эти беседы с судьями триста лет снились! Если хотите со мной поговорить, то зачем официальный привод оформляете?
Кажется, всем все понятно, но люди предпочитают помалкивать и подчиняться. Безусловно, эта история выпадает из традиционных рамок, находится за чертой здравого смысла.
– Почему же? Если знать, кто скомандовал “фас!”, то, возможно, все встанет на свои места.
– Один штрих. За час до моей так называемой беседы с судьей здание Верховного суда покинул пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков. Случайность? Я в такие совпадения не верю. Вполне вероятно, что в борьбе со мной активно задействованы президентские структуры. Понимаете, в такого рода делах очень трудно узнать истину. Настоящие заказчики имеют возможность не обнаруживать себя, для этого у них масса подручных.
Я могу только догадываться, кому не угодил. Но гадание – дело рискованное, доказать-то документально я ничего не в силах. Полагаю, что команда придавить Мавроди шла с самого верха, поскольку все начальники, которым задавался этот вопрос, показывали пальцем в небо.
Но, повторяю, я делюсь с вами собственными гипотезами, фактов у меня, увы, нет.
– Если память не изменяет, массированная кампания против АО “МММ” началась в конце июля…
– Сигналом к атаке можно считать оглашение в один день заявлений Минфина, налоговой полиции и антимонопольного комитета. Через пару дней председатель антимонопольного комитета Бочин стал говорить, что столь синхронное выступление сразу трех ведомств – совпадение. В это можно поверить?
Меня порой поражает детский уровень аргументации моих противников. На кого рассчитано утверждение, что залп из всех орудий по АО “МММ” не был срежиссирован? С этим можно согласиться только в том случае, если параллельно признать, что в нашей стране правая рука не знает, что делает левая.
– Это как раз признать нетрудно.
– И все равно никогда не поверю, что без предварительного уговора три ведомства в один день решили обратить на меня взоры.
– Сергей Пантелеевич, но вы же сами десятью минутами раньше отрицали наличие сговора у властей.
– Я говорил, что доказать ничего не могу.
Факт, что после того, как ответственные государственные мужи дружно публично заявили, что в АО “МММ” работают сплошные аферисты да жулье и поэтому, мол, плакали ваши денежки, началась паника среди наших акционеров.
Кстати, в качестве эксперимента могу предложить объявить о грядущем банкротстве Сбербанка или любой другой финансовой структуры, которая, по мнению правительственных чиновников, является абсолютно надежной. Интересно, что останется от этой структуры через неделю после заявлений о неминуемом крахе? Да ее по кирпичику разберут!
Поэтому когда на заседании правительства России говорят, а затем по каналам ИТАР-ТАСС распространяют информацию, что крах “МММ” якобы неизбежен, люди, наши простые и по-прежнему доверчивые сограждане, начинают нервничать, метаться. Они не знают, что делать, у кого искать правду.
– Вкладчики могли растеряться, но вы-то были обязаны предвидеть подобное развитие событий. Вы же сами говорили, что конфликт с властями назревал.
– Но я не предполагал, в какие конкретно формы это выльется! Да, давление ощущалось постоянно, оно нарастало. Это естественно: чем мощнее мы становились, тем чаще наши интересы пересекались с интересами других сильных мира сего, которые не хотели делиться местом под солнцем. Наверное, была возможность разрешить проблемы иными средствами, но я ни на какие контакты не шел, все компромиссы исключал.
– О каких контактах речь?
– Предлагались мне встречи с ответственными работниками российского правительства, но я от них уклонялся.
– Поконкретнее нельзя ли? С кем встречи?
– Например, сильно обижался тот же Бочин, председатель антимонопольного комитета. Якобы он пообещал первому вице-премьеру Сосковцу привести меня на аудиенцию в Белый дом. Я на прием к Сосковцу не стал торопиться, чем, по слухам, вызвал неудовольствие.
– А почему вы так сторонились этих контактов?
– Мне они не нужны были. Я действовал в рамках закона, ничего не нарушал, вреда никому не приносил, о чем мне говорить с правительственными чиновниками? Я ведь заранее знал, что услышу. К примеру, Сосковец почти наверняка стал бы поучать, убеждать меня, что “МММ” работает неправильно, надо не так, а этак. Разумеется, я с этим не согласился бы, поскольку у меня есть собственные представления о правильности, в конце концов это моя частная фирма, что хочу, то и ворочу. Я давно ни в чьих советах не нуждаюсь и для Сосковца или кого-то другого исключение делать не намерен. Понятное дело, такое мое поведение наверняка вызвало бы раздражение вице-премьера, возник бы личный конфликт. Понимаете, противостояние из плоскости “МММ” – государство, когда нет конкретного врага, а есть представление о некоем абстрактном зле в виде непокорного АО, которое следует поставить на место, перейдет в плоскость неприязни или даже ненависти между вполне реальными людьми, скажем, между Сосковцом и Мавроди. Зачем лишний раз дразнить гусей? Одно дело, когда кто-то из крупных руководителей недоволен политикой, проводимой АО, и совсем другое, когда у него есть зуб персонально на Мавроди. Личная обида жжет всегда больнее.
Поэтому я и избегаю прямых контактов с высокими чиновниками. Толку в этом никакого, а проблемы, повторю, возможны. Мне никто не нужен, единственная моя просьба в том, чтобы меня оставили в покое.
– Не нужно вам, но нужно им, получается так?
– Это их проблемы. Ко мне какой вопрос?
– Вы же не вчера на свет родились, Сергей Пантелеевич. Уважили бы, кого следует, глядишь, и вас бы не трогали.
– Думаю, что масштаб претензий ко мне таков, что даже подружись я, условно говоря, с Сосковцом, от меня бы не отстали. Слишком большие суммы денег мы стали откачивать от государства, на это уже не могли закрывать глаза.
– Вы почему-то фамилию Сосковца в который раз называете, а я хотел вас о другом влиятельном господине спросить. Правду говорят, что вы лично Юрию Михайловичу Лужкову не угодили?
– Официально заявляю, что никаких контактов с Лужковым у меня не было. Слухи до меня доходили всякие, но для конкретных обвинений этого мало. Впрочем, назовите тех, кому я угоден? Тех, кому я дорожку перешел, пруд пруди.
– То, что “МММ” является владельцем третьего по величине пакета акций АвтоВАЗа, соответствует действительности?
– Так и есть. Чеково-инвестиционному фонду “МММ” принадлежат 8,6 процента акций АвтоВАЗа.
– В денежном выражении это сколько?
– Цифру я вам сейчас не готов сказать – просто не помню. Но если вы намекаете на автомобильную мафию, то дело не в ней. Все гораздо глубже. Никто пока до конца не отдает себе отчета в наших истинных масштабах. Берите на порядок выше, чем автоВАЗовские восемь процентов. Я рискую вызвать очередную вспышку ярости налоговой полиции и тем не менее замечу, что даже в самых смелых предположениях о суммах наших доходов и расходов следствие и близко не подошло к истине. Точный ответ знаю только я, но сообщать его никому не собираюсь.
– Словом, вы даете понять, что ваши тылы крепки?
– Я уверенно себя чувствую и не сомневаюсь, что работа “МММ” возобновится в ближайшее время. Если, конечно, меня в очередной раз не посадят. Впрочем, если даже и посадят, работа все равно начнется. Форма может быть иной, а сути это не изменит.
– А почему сейчас пункты АО “МММ” закрыты?
– Причина общеизвестна. Во-первых, у нас уволилась масса сотрудников.
– Вы зарплату не платите?
– Если бы! Люди подали заявления об отставке в связи с постоянными угрозами со стороны правоохранительных органов. Вы бы смогли работать, если бы вас без конца таскали на допросы, запугивали? Что говорить о рядовых сотрудниках, когда моего адвоката Александра Солошенко задержали прямо в тюрьме и в сопровождении шести автоматчиков в касках и бронежилетах доставили в налоговую полицию. Это при том, что у Александра Васильевича был больничный лист! Ему вызвали врача, который произвел насильственное медицинское освидетельствование, подтвердил диагноз и заявил, что сделает укол и все болячки как рукой снимет. Представляете? На таком уровне дела делаются! Смех и грех.
– А зачем адвоката в налоговую инспекцию везли?
– Сложная игра идет. Мне не смогли ничего конкретного предъявить, в тюрьме два месяца продержали и вынуждены были отпустить, поэтому сейчас новое уголовное дело фабрикуется. Адвоката под автоматами тащили в инспекцию, чтобы, допросив его в качестве свидетеля, объединить два дела в одно. В таком случае он не смог бы уже осуществлять мою защиту. Простой до глупости план. Будь на месте адвоката обычный смертный, ему наверняка вкатили бы укол и допросили. Солошенко отказался от медуслуг и дачи показаний. Думаете, на этом остановились? Поехали в поликлинику, которая выписала больничный лист адвокату, и до вечера допрашивали главврача и кардиолога. Причем уровень разговора был таков: признайтесь, какую взятку вам дали, чтобы вы выдали больничный. Женщине-врачу в лицо бросили: вы не замужем, поэтому, наверное, имеете с Солошенко сексуальные отношения. Чушь полнейшая! Можно такое говорить, нормальные это люди?
– А что за новое дело?
– Об угоне автобуса. Пока я прохожу свидетелем, но и дураку понятно, что это очередной подкоп под меня.
– Какой автобус увели-то?
– Исчез автобус с финансовыми документами “МММ”. Думаю, будут пытаться доказать, что я угнал автобус сам у себя, хотя меня в те дни и в Москве не было. Я уезжал на охоту в Казахстан. Очевидно, станут говорить, что я угон организовывал. Между тем, абсурдность ситуации в том, что три четверти пропавших документов мы буквально накануне получили из следственного управления, где они пролежали год. За это время все бумажки наизусть изучить можно было. Зачем нам уничтожать документы, если предыдущее дело против нас было закрыто?
Может быть, вы не знаете, но из шести лет занятия бизнесом я только месяца два не был под следствием, все остальное время я хожу под уголовными статьями. То дело, за которое меня арестовывали сейчас, шестое в моей практике. Опыт некоторый есть, поэтому я никогда бы не стал так топорно работать и угонять автобус.
– Получается, вы матерый рецидивист?
– Скорее бывалый подследственный, поскольку мою вину доказать пока не удавалось.
Если я расскажу о методах, которыми со мной бороться пытались, смеяться будете. Например, слышали, что у меня в камере в “Матросской тишине” карантин объявляли?
Я ведь продолжал руководить компанией и из тюрьмы. Через адвоката.
– Это разрешено законом?
– Нельзя запретить адвокату встречаться с клиентом. Я не имею формального права передавать из камеры написанные моей рукой документы, но кто может помешать мне надиктовывать все необходимые распоряжения?
Следователи долго ломали голову, как перекрыть мне этот канал общения с внешним миром, пока не придумали объявить 35-дневный карантин желтухи. Бред! Больным назвали человека, с которым мы перед этим несколько недель вместе просидели, при том я никаких признаков болезни у него не заметил. А тут не успели его перевести в другую камеру, как к нам заходит тюремный врач и говорит, что бывший сокамерник пожаловался на боль в боку, его осмотрели и определили желтуху. Надо знать тюремные порядки, чтобы понять, насколько неправдоподобна эта история. Как-то один подследственный в душе поскользнулся и, вероятно, сломал палец на ноге. Стал показывать конвойному распухшую ногу и просить вызвать медика. Как же! Врач через неделю пришел. А тут, значит, пожаловался на боль в боку и сразу консилиум созвали? Ну-ну!
– Карантин по всей “Матросской тишине” объявили?
– В том-то, и дело, что только в нашей камере, где, кроме меня, еще четверо сидело. Мы просто обалдевали от этой тупости. Я объявил голодовку в знак протеста. Если бы не заседание Верховного суда, состоявшееся через неделю, неизвестно, сколько бы длился этот псевдокарантин. После запроса из суда желтуха моментально растворилась.
– Вы говорите “голодовка”, а в прессе прошла информация, что вас не устраивала тюремная пища, поэтому вы предпочитали соки и фрукты, которые вам передавал адвокат.
– Еще одна ложь. Я дважды объявлял голодовку, в первый раз держал ее десять дней, во второй – пять. Сначала мои голодовки пытались игнорировать, а когда об этом адвокат заявил журналистам, сочинили байку, будто я слишком разборчив в еде. Все, что говорилось о фруктах и продуктах, чистое вранье.
– Голодали всухую?
– Нет, я пил воду и чай без сахара.
– Почему прекращали голодовки?
– Я голодал до суда. Когда стало ясно, что на свободу меня не отпустят, я стал принимать пищу. Дальнейшая акция протеста стала бессмысленна. Я же не собирался здоровье гробить из-за этих идиотов.
– Однако, слышал, карантин возымел свое действие?
– К сожалению. За те пять суток, что я был изолирован от мира, руководство “МММ” допустило ряд грубых ошибок, курс акций опять упал, возникла паника.
– Достаточно на пять дней выключить вас из игры, чтобы дело застопорилось?
– Я должен руководить компанией лично. Есть различные пути выхода из кризиса. Сейчас я определяюсь, какой из вариантов выбрать. Если будет гарантия, что через неделю меня опять не упрячут за решетку – это одно, если мне отпущены часы – это другое.
– Поэтому, я понимаю, вы и в борьбу за депутатский мандат ввязались? Статус депутатской неприкосновенности нужен?
– А я и не скрываю, что депутатство мне необходимо и для того, чтобы оградить себя от бесконечных нападок. Невозможно работать, когда из всех колес палки торчат. Смешно, но я даже не смог получить удостоверение кандидата в депутаты, поскольку в прокуратуре якобы затерялись все мои документы. В результате у меня нет ни одной бумаги, удостоверяющей личность. Все было изъято при обыске, а потом как бы куда-то подевалось. Будто бы следователь, ведущий дело, болеет, а другие не знают, где что лежит. Я не знаю, что думать: то ли это очередной иезуитский план, то ли опять-таки очередная демонстрация идиотизма моих оппонентов.
– В чем иезуитство-то: не дать вам воспользоваться депутатской неприкосновенностью, которая распространяется и на кандидатов?
– У меня особый случай. Закон говорит, что кандидат не может быть привлечен к уголовной ответственности, но нигде нет ни слова о том, как быть с человеком, которого зарегистрировали кандидатом в тот момент, когда он сидел в тюрьме.
4 октября истек срок моего содержания под стражей, и Верховный суд должен был решать, что делать дальше, так как к тому моменту я уже являлся кандидатом в депутаты. Наверху побоялись брать ответственность на себя и все спустили в районный суд. Честно говоря, я не сомневался, что меня опять отправят в камеру, но, видно, что-то разладилось в бюрократическом механизме, и я был освобожден с подпиской о невыезде. Правда, завели разговор о том, что у меня есть загранпаспорт, а у кого его сейчас нет? Если бы я хотел сбежать за рубеж, то давно бы это сделал.
– Что за история с обыском, который провели в одном из ваших филиалов на днях? Там, кажется, изъяли 700 тысяч долларов.
– Очередная провокация. Все было преподнесено как находка из тайного сейфа Мавроди. На самом деле мы совершенно официально выделили деньги для покупки оргтехники для нового филиала. Управляющий, чтобы деньги не обесценивались, конвертировал рубли в доллары, положил всю сумму в ячейку в “Менатепе” и не придумал ничего умнее, как квитанцию вместе с нашими печатями оставить в сейфе на работе. Во время обыска квитанцию нашли. Что лежало в ячейке, следователи не знали, в “Менатепе” без санкции вскрывать ее отказались, сославшись, что у них нет дубликата ключа. Тогда производившие изъятие потребовали, чтобы им выдали ячейку со всем содержимым. Это оказалось технически невозможно. В результате ячейка каким-то образом все же была раскрыта…
Кстати, я не понимаю, почему к этим несчастным 700 тысячам долларов прицепились? Это всего лишь два с небольшим миллиарда рублей. Мне на первую организацию начислили 50 с лишним миллиардов рублей долгов, на вторую – все восемьдесят пять миллиардов рублей налоговых отчислений и штрафов, счета арестовали миллиардов на десять. Ну и что? Видно, бравшие нашу кассу никогда не держали в руках семьсот тысяч долларов и обалдели. Ладно бы, 70 миллионов – я еще мог бы понять.
Но вопрос даже не в том. Эти деньги, найденные у меня, по сути, добровольные пожертвования граждан. Формально я волен с этими суммами делать что угодно – хоть сжечь. Другое дело, что с деньгами вкладчиков я всегда обращался бережно, но это я перед акционерами отчитываться должен, а не перед следствием.
– Вы уже сказали, что это шестое уголовное дело, заведенное против вас, но не уточнили, приходилось ли прежде вам оказываться за решеткой?
– Всего однажды. Году в 91-м отсидел неделю в следственном изоляторе на Петровке.
– За что вас тогда повязали?
– У меня всегда была одна статья – 93-прим. Хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Мера наказания – от десяти лет колонии строгого режима до “вышки”. Это сейчас мне светит чепуха какая-то – до пяти лет.
– А что же такое вы особо крупно расхищали?
– Нашим следственным органам и прокуратуре потребовалось несколько лет, чтобы понять простые вещи и признать существование частной собственности. По логике тех, кто пытался меня засадить, получалось, что я воровал у самого себя. Какие бы операции я ни проводил, все это осуществлялось в рамках структурных подразделений моей фирмы. Если я не нарушаю федеральные законы, то никто не имеет права совать нос в дела частного предприятия и указывать, что и как делать мне, хозяину.
– Вы единоличный владелец всей компании? Но три буквы в названии АО предполагают наличие как минимум трех учредителей.
– Действительно, “МММ” – это начальные буквы фамилий людей из инициативной группы. Две первые “М” принадлежат мне и брату, а третий человек, участвовавший в создании кооператива, с которого все начиналось, давно отошел от дел, поэтому нет смысла сегодня трепать его имя.
– А кто надоумил вас из тени в свет перелететь? Кто присоветовал этот двусмысленно звучащий афоризм сделать своим девизом?
– Можете мне не верить, но это был единственный случай в жизни, когда я доверился не своему чутью и опыту, а решил прислушаться к мнению специалистов-имиджмейкеров. Они и подсказали мне поместить на рекламных плакатах АО “МММ” эту фразу Арсения Тарковского. Клянусь, я тогда не увидел в ней никакого двойного смысла. Стоило нам развесить плакаты, как шум поднялся: теневики, мафия! Господи, да мне и в голову подобное не приходило. Мало того, возник конфликт, не помню, то ли с вдовой, то ли с дочерью Тарковского. Кто-то из них стал протестовать, что мы без согласия использовали стихотворную строчку.
– Был суд?
– До уголовных разбирательств не дошло. Родня Тарковского как увидела скандал, поднявшийся вокруг “МММ”, решила с нами не связываться, чтобы и ее к этому делу ненароком не приплели.
– Ладно, “МММ” из тени вылетело, москвичей бесплатно на метро прокатило, стало активно акции в народе сеять, но вы почему засветиться решили?
– А я по доброй воле не высовывался. Пока меня не тронули, я интервью не давал, на публике нигде не появлялся, заявлений никаких не делал, вел себя скромно.
– Насчет скромности – вопрос спорный. С учетом вашего светлого лика, напечатанного на каждом “мавродике” – билете АО “МММ”.
– Портрет – да. Но это тоже был вынужденный шаг. Люди больше доверяют, когда видят изображение хозяина фирмы. Логика проста: значит, есть реальный человек, с которого в случае чего можно будет спросить денежки.
– Обманет – найдем и морду набьем, что ли?
– Примерно так. Раз не боится напечатать свой портрет, то не обманет, не сбежит.
– Тем не менее сама идея не без размаха: если можно печатать Ленина или какого-нибудь Вашингтона, то почему нельзя Мавроди?
– Я был готов к тому, что пресса меня на куски рвать начнет: мания величия и все такое прочее. Ничего, пронесло.
Да и потом портрет такой ужасный получился, что меня все равно никто наверняка не узнает. Может, это и к лучшему. Обычно портрет получается приукрашенным, а в моем случае вышло наоборот: в жизни я все же посимпатичнее.
– А кто рисовал?
– Куча каких-то идиотов.
– Что же вы себя сплошными дураками и идиотами окружили?
– Почему сплошь? Просто я вам уже говорил, что “МММ” – частная компания, фирма одного человека. Устранение меня от руководства ведет к серьезным неприятностям. Во всем мире компании, добивавшиеся наибольшего успеха в бизнесе, строились по принципу единоначалия. Когда надо на штурм идти или тонущий корабль спасать, ответственность на себя берет капитан.
– Значит, вы за авторитарное руководство?
– Безусловно.
– О семистах тысячах долларов вы сказали “несчастные”. Если такая сумма для вас не проблема, то зачем вам этот поход во власть, если вы и без этого кого угодно купить можете?
– Покупки возможны лишь до определенного уровня.
– Вы так считаете? А циники утверждают, что все упирается в цену. Неподкупными остаются лишь те, кому их цену не давали.
– Во-первых, подкуп – не наш метод. Во-вторых, деньги – это еще не все. Сегодня люди просто боятся связывать свое имя с “МММ”. Идет позиционная война, и никому не хочется пасть на ней жертвой – пусть даже и за большие деньги.
– Вы опять подводите меня к вопросу о депутатстве. Если нельзя купить госструктуру, может, дешевле обойдутся голоса избирателей?
– Я шел на выборы как независимый кандидат, поэтому не мог обещать блага от имени партии или блока.
– Поэтому сулили коврижки от собственного имени?
– Меня утомила нынешняя бездарная власть, не способная ни на что толковое. Поэтому я хочу на примере Мытищинского района Московской области показать, чего можно добиться за короткое время, продемонстрировать, как должна жить страна. Только на ноябрь-декабрь этого года мною выделены на нужды района десять миллионов долларов. Мне не нужно ни у кого просить деньги, я их сам даю.
– Вспоминаю Кирсана Илюмжинова, который перед выборами президента Калмыкии обещал выдать каждому жителю республики по сто долларов.
– Я не знаю, что обещал Илюмжинов, но я свое слово всегда держу. Раздавать деньги я не собираюсь, но найду возможность вложить средства в развитие района. Поскольку сейчас каждый мой шаг под контролем, можно не сомневаться, что я выложу все 10 миллионов, ни центом меньше. В данной ситуации не столь важно, жулик я или честный человек, главное, что я готов дать деньги на конкретные дела для людей.
Кстати, если вас интересует, я уже сегодня занимаюсь благотворительными программами. И вы не сможете сказать, что я пытаюсь подкупить избирателей, так как моя деятельность выходит за рамки округа. В мае этого года с помощью консультантов из Министерства культуры были определены шесть провинциальных художественных музеев – в Иванове, Муроме, Таганроге, Саратове, Владимире и Архангельске, на поддержание которых я выделяю средства. В этих музеях хранятся ценные картины, настоящие шедевры, но у людей нет возможностей издавать каталоги, проводить выставки. Я хочу вернуть провинциальные музеи в культурный оборот страны.
– Сергей Пантелеевич, может, “МММ” и расшифровывается как Мамонтов-Морозов-Мавроди?
– Зря иронизируете. Меценатство для меня много значит. Скажем, я намерен заниматься организацией зрелищ экстра-класса. Это “МММ” устроило прощальный матч Федора Черенкова с участием команд “Спартак” и “Парма”. Я в тот момент уже сидел в тюрьме, многие предрекали провал акции, между тем праздник получился. Мы хотим провести в Москве крупный футбольный турнир с участием клубных чемпионов разных континентов. Такого у нас еще не было.
– Давайте о футболе все же поговорим в следующий раз, а пока признайтесь, не лукавите ли вы, говоря, что за депутатским мандатом отправились с единственной целью – создать себе нормальные условия для работы, обезопасившись от арестов? Может, Госдума это первый шаг, а дальше – создание собственной фракции, антиправительственной коалиции?
– Разумеется, будет и депутатский блок. Что я могу один в Думе сделать? Я сразу займусь поиском сторонников и добьюсь, чтобы впредь никто не мог так бесцеремонно лезть в чужие дела.
– Дабы добиться этого, как далеко вы готовы идти?
– Далеко.
– Не остановитесь и перед устранением неугодного вам правительства?
– Не исключено и даже возможно. Я не ставлю это своей главной целью. Просто на определенном этапе отставка кабинета может быть тактической задачей. Меня другое волнует. Я не хочу больше сидеть в тюрьме, не хочу, чтобы страдали мои акционеры – это основное. Если правительство будет мешать, придется его убрать.
Я не стремлюсь к власти. Я человек тихий, домашний. Например, меня совсем не устраивает, что меня начали на улицах узнавать. Слава и известность меня тяготят. Раньше я любил побродить по Калининскому проспекту, порыться в книжных развалах, теперь это уже невозможно.
– Нечего было портреты свои тиражировать.
– По изображению на билетах “МММ”, повторяю, меня не узнавали, а фотографии в газетах начали печатать лишь, когда я уже сидел в тюрьме. Это была вынужденная мера.
– Посему больше на улицу без охраны соваться вы не рискуете?
– Глупо это. В конце концов не исключены и покушения.
– Были?
– Всерьез нет. Такие попытки предпринимались, но детали я сейчас вам не расскажу. Не вспомню. Я таким мелочам внимания не уделяю. Меня невозможно ни запугать, ни подкупить. На подкуп денег не хватит, на запугивание – средств и аргументов. Если потребуется, я готов в тюрьме и десять лет просидеть, но от своего не отступлюсь.
– Тем не менее вы просили, чтобы вас перевели в другой следственный изолятор.
– Ни у кого я ничего не просил. Глупое вранье. Сначала я сидел на Петровке, потом меня перевели в “Матросскую тишину”. Моим мнением не интересовались. Так же, кстати, как и во время съемок, которые против моей воли производили в камере. Сначала меня заверили, что это делается для архива ГУВД, а на следующий день снимки появились во всех газетах. Естественно мое возмущение: я не попка, чтобы позировать перед объективами.
– Странное дело: среди основных ваших противников из госструктур двоих уже вытряхнули из кресел. Дубинин ушел из Минфина, Геращенко из Центробанка. Остались Гусев из налоговой инспекции и Алмазов из налоговой полиции. Что-то быстро ваши оппоненты в отставку подают. Еще одно совпадение?
– Жизнь все расставляет по своим местам. Я, кстати, намерен подать в суд на Алмазова. На заседании правительства он заявлял, что, по его оперативным данным, деньги вкладчиков давно конвертированы и переведены за рубеж. Логично задать вопрос: если вы знали об этой махинации, то как могли допустить утечки колоссальных валютных средств из страны? Ложь на лжи.
Борис Федоров вилял, говорил, что Мавроди жулик. У этого господина, по-моему, вообще развился комплекс неполноценности на моей почве. Он считает себя величайшим финансистом всех времен и народов, а пишут в газетах не о нем, а о каком-то Мавроди. От зависти с ума сойти можно. В последней статье Федоров докатился до того, что написал: я крепко подумал бы прежде, чем доверять деньги человеку с такой фамилией.
– Кстати, о фамилии.
– У меня очень простая семья. Мать чистокровная русская, отец наполовину украинец, наполовину грек. Он из тех греков, которые в Греции никогда не были.
– И еще раз кстати. Говорят, в 109-м избирательном округе агитацию за вас проводил сын юриста Жириновский.
– ЛДПР оказалась единственной партией, которая поддержала меня. Я не стал отказываться от услуг людей, имеющих большой опыт предвыборной борьбы.
– Вы знакомы с Владимиром Вольфовичем?
– Ни разу не встречались. Он сам предложил помощь, вместе с Кашпировским агитировал за меня.
– Вашу биографию глубоко раскапывали. Одна газета даже напечатала интервью с вашими институтскими однокурсниками.
– Да, и те, как ни странно, отозвались обо мне хорошо.
– А что в этом странного?
– Я привык, что обо мне все гадости говорят. Честно скажу, в институте я мало появлялся. Я тот еще был студент. Помню, прихожу на первом курсе на факультет, а там висит огромный плакат: “Позор прогульщикам! Петров – 15 часов, Сидоров – 25 часов, Мавроди – 690 часов”. За прогулы нас не наказывали. Считалось, что институт настолько серьезный, что пропускающий занятия автоматически вылетит, сессию не сдаст. В моем случае правило не сработало. А институт электронного машиностроения, действительно, был тогда сильный. Математическая кафедра факультета прикладной математики считалась лучшей в Москве. Тогда начинались все эти еврейские дела, и у нас работали многие евреи преподаватели, которых выгнали из МГУ.
– Друзей вы со студенческой поры сохранили?
– Был один, но он погиб. А так по жизни я домосед, человек нелюдимый и самодостаточный.
– Общения с бабочками хватает?
– Кстати, налоговая инспекция какой-то вирус занесла. После обыска на крыльях бабочек грибок появился. Пришлось отдавать всю коллекцию на дезинфекцию.
– А коллекция большая?
– Думаю, крупнейшая в России. Есть бабочки, существующие в единственном экземпляре в мире.
– Извините, но ваша квартира не производит впечатления жилья миллиардера.
– Каждый живет, как ему нравится. Командир группы захвата, который меня арестовывал, сказал: “Когда я побывал в доме Мавроди, мне стало противно”. Ему противно, а меня это жилье устраивает. Кстати, тот же командир потом описывал нашу встречу: “Я зашел в спальню, Мавроди валялся на постели, рядом стояли бутылки вина”. Получалось, будто я в стельку пьяный был. На самом деле я купил коллекционные вина и поставил на полу, поскольку бутылки спрятать негде. Они и сейчас там же стоят, видите?
А дворец с мраморными колоннами и фонтанами мне не нужен. Если понадобится, будет и дворец. А пока мне нравится то, что есть. Поэтому я и не хочу даже переезжать с этой квартиры, хотя, очевидно, придется. Ее адрес ведь везде объявили. И днем, и ночью любой прохожий вломиться может, покоя нет.
– Над кроватью висит шкура вами подстреленного волка?
– Нет, к сожалению, купленная шкура. Охочусь я больше на уток.
– Ружья сейчас, поди, отобрали?
– Разумеется. А то еще подстрелю кого ненароком. Впрочем, мне сейчас не до охоты. Скоро пункты продажи акций открывать надо, опять же – интервью давать. Правда, избирательная кампания закончилась, и я опять прекращаю всякие контакты с журналистами.
– Почему?
– Мне работать надо, а не слова говорить.
– Значит, вы опять уходите в тень?
– Да. Я с удовольствием возвращаюсь к своему прежнему образу жизни.
Андрей ВАНДЕНКО.
