Этой встречи я ждал долго. Поэт без особого восторга согласился на интервью: “Все равно напишете чепуху”.
Журналистам знакомо такое отношение. Разубедить можно только работой.
По дороге домой к Илье РЕЗНИКУ я рисовал в воображении огромный особняк – калифорнийское пристанище российского поэта-песенника. Каково же было мое удивление, когда Илья появился на пороге обычного американского “апартамента”…
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО ПОЭТА
– Илья, еще в Москве много слышал рассказов о вашей “монтекристовской” жизни здесь, в США. Если не секрет, куда вы подевали трехэтажный особняк с охраной, бассейном и дюжиной ротвейлеров?
– Сам слышал много ерунды на этот счет. На самом деле я снимаю эту квартиру, но уже не хватает денег, и, видимо, надо будет переезжать в квартирку поменьше. Всю мою поэтическую зарплату съедают жилье и телефонные разговоры.
– Много разговариваете по телефону?
– А я не могу иначе, я не могу без общения с Москвой, с Ригой… В принципе, журналисты обо мне хорошо думают. Никто ведь не знает, что я, к сожалению, плохой бизнесмен и не умею торговать ни детским питанием, ни нефтью, ни кроссовками. Я, можно сказать, провожу эксперимент: живу в Америке на гонорары от песенной поэзии уже два года. Пожалуй, все же существую, а не живу. И этот эксперимент, видимо, скоро завершится, потому что осенью я собираюсь обратно в Россию.
– Навсегда?
– Можно сказать и так.
– Это неожиданно – вернуться в Москву. Здесь не получилось так, как вы рассчитывали?
– Не могу сказать, что не получилось. Конечно, я миллионов не заработал и жизнь была трудная, но все удалось. В Америке я, как обычно, выращивал новых звезд.
СПЕЦИАЛИСТ ПО ЗВЕЗДАМ
– Об этом я хотел бы поспорить с вами.
– Что, не выращиваю?
– Нет, не в этом дело. Вы их выращивали там, в Союзе.
– Ну да, раньше – там, а теперь – здесь.
– Здесь вы годами работаете с певцами, и о них никто ничего не знает.
– И в СССР раньше не знали моих исполнителей.
– А Пугачева, а Леонтьев?
– Леонтьева я никуда не выводил, он сам вывелся. И Аллу не выводил. Ей, например, я написал первую песню “Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего”, которая сделала ее лауреатом Всесоюзного конкурса в 1974 году. Со слов Аллы, это была ее визитная карточка, и не будь этой песни, не было бы и “Арлекино” через год. Так что, как видишь, одна песня может сделать карьеру певцу. Например, “Золушка” помогла Людмиле Сенчиной, Ирина Понаровская получила гран-при за песню “Зови меня, любовь”, Тамаре Гвердцители вручили “Золотого Орфея” за песню “Эдит Пиаф”. Мои песни дали дорогу многим. И первые песни Филиппа Киркорова написаны мной. Собственно, мы с Аллой ему поначалу помогали, и впервые на большую сцену он вышел у меня на бенефисе в 1988 году в зале “Россия”. Я уже не говорю про Лайму. И сейчас я раскручиваю вместе с моим другом и спонсором Марком Рейхелем дуэт “Сестры Джой” из Сан-Франциско.
– Это американки?
– Нет. Это русские девушки Эрна и Регина. Я сам придумал это название “джой”, что означает “удовольствие” по-английски. Я хочу, чтобы зрители получали удовольствие от общения с ними.
РАЗМЫШЛЕНИЯ О ДИВАНАХ И КОТАХ
– Словом, вас можно считать элитарным поэтом-песенником?
– Называй меня как угодно: несчастным, бедным, миллионером, живущим в четырехэтажном доме…
– В трех.
– Что в трех?
– В трехэтажном доме. Вы сказали в четырехэтажном.
– Это не имеет никакого значения для меня: в подвале или в особняке. Это вы считайте.
– Кстати, а где ваш известный диван?
– Какой диван?
– Тот, который в стиле эпохи Людовика XIV?
– Слушай, в этом доме мне принадлежат только телевизор и два дивана за 60 долларов, которые, кстати говоря, ты сам можешь приобрести в любом магазинчике.
– Будем считать, что с диванами разобрались. Но куда делись ваши коты, которых вы кормите с позолоченных подносов?
– Ага! Ты хочешь увидеть нашу позолоченную посуду?
Мунира! (супруга Резника. – А.Т.). Покажи Агасси нашу позолоченную посуду.
С этими словами Илья, резко вскочив с места, стал распахивать дверцы кухонной мебели, награждая при этом всю журналистскую братию нелестными эпитетами. Свидетельствую: самая обычная посуда у не совсем обычного поэта-песенника.
Я НЕ МОГУ ИНАЧЕ!
– В Америке вы занялись бурной писательской деятельностью…
– Всего две книги! Сборник частушек “За рюмкой водки” и “Алла Пугачева и другие”.
– Откровенно говоря, когда я прочитал ваши частушки, то…
– …был просто в шоке, правда? Да они просто замечательные! Я тебе честно скажу, я люблю работать в разных жанрах. Если мы говорим о частушке, она не может быть причесанной типа: “Мы сидели на пригорке тара, рара, ра…” Русская частушка, настоящая народная частушка – или матерная, или тюремная. В принципе только две темы. Я написал около тысячи, а издал только 250.
– Простите, Илья, в ваших частушках матерщины больше, чем у скандально известного Эдички Лимонова.
– Эдичка Лимонов циник, а частушки – это жанр. И поэт, который их пишет, живет ими, перевоплощается в частушечника. Пушкин тоже писал… так сказать, иронизировал. И у него были соленые слова. Конечно, мои частушки не для публичного чтения, а для чтения под одеялом или при свече.
– Звучит романтично, но, позвольте, ведь вы же опубликовали их, и, значит, они доступны каждому…
– Я же под псевдонимом. Никто же не знает, что это Резник.
– Хоть вы на обложке замаскировались под Гришку Распутина, но узнать вас все-таки нетрудно.
– А ты не выдавай меня читателям. Пускай думают, что это не я.
– Ага, нашли, о чем журналиста попросить.
РЕЗНИК И ОТЕЧЕСТВО
– Ваша книга “Алла Пугачева и другие” является своего рода ностальгией по Родине?
– Ностальгии не может быть, потому что я не эмигрант. Я не уезжал навсегда. Поэт должен жить на Земле. Мне сейчас, к примеру, хочется быть в России. Я поеду и буду жить там; потянет в Чехию, поеду туда. Сейчас каждый должен жить там, где ему легко пишется или думается. А для России я очень многое сделал… Недавно я написал песню “Россия” и считаю, что Алла спела ее просто замечательно.
– Существует ли разница между поэтом и поэтом-песенником?
– Между хорошими – никакой разницы! Между плохим поэтом и хорошим поэтом-песенником разница есть: хорошего слушают миллионы, а плохой – читает себя сам.
– Как вы оцениваете творения молодых поэтов-песенников?
– Очень посредственный уровень, за небольшим исключением. Я бы даже сказал: удручающий уровень и поддержал Розенбаума, который скучает по худсовету – сегодня творится беспредел, и бездарность имеет неограниченную возможность штамповать свою продукцию.
– Как вы смотрите на то, что практически у всех авторов вдруг прорвался голос?
– Правильно делают, что поют. Практически все материальные и эмоциональные награды сейчас получают певцы. Поэтому я полностью поддерживаю тех композиторов и поэтов, которые поют. Им ведь тоже надо как-то себя…
– …отрекламировать?
– А как же. Надо исправить несправедливость. Ведь любой певец без хорошей песни ничего не стоит. Стоит получить песню и – все: “Это же я спела!” Не ты, так другая спела бы. Ведь большинство песен самоигральные, не имеет значения, кто их исполнил. Конечно, я не говорю про Пугачеву, про выдающихся певиц, которых у нас – е-ди-ни-цы!
– Кассета “Экспресс в Монте-Карло”, которая была написана для Любы Успенской, вошла в десятку лучших кассет года. Вы знаете об этом?
– Знаю, ну и что?
– А то, что она стала настолько популярной, что даже налажен ее нелегальный выпуск. Как вы к этому относитесь?
– А как я могу относиться, когда у меня воруют из кармана? Мы с соавтором композитором Гери Голдом будем разбираться, кто в этом замешан.
А на днях я смеялся до икоты. Голд получил письмо от адвоката певицы Успенской, которая набралась наглости утверждать, что является соавтором всех стихов и музыки кассеты.
Я много лет работаю с разными исполнителями, но с такой беспардонностью сталкиваюсь впервые.
Я НЕ ЕМ СЛАДКОГО
– Говорят, вы неплохо сыграли Гришку Распутина. Есть что-нибудь общее с ним?
– Ничего общего быть не может, хотя бы уже потому, что я не ем сладкого. Как-то у академика Федорова я познакомился с Чехов-Боткиным (он – внук Чехова и одновременно племянник Боткина), и он рассказывал нам, что был дружен с князем Феликсом Юсуповым, который и утверждал, что Распутин обожал сладкое. Представляешь? Связь времен – это просто гениально!
– Слышал, в тусовке считается престижным ездить в Америку за стихами Резника. Сколько певцов “отоварилось” у вас за последние два года?
– Алла взяла у меня девять текстов, Филипп уже выпустил три песни. Возобновляется тройственный союз: Лайма, Раймонд и я.
– А я думал, что с “прибалтами” у вас все позади.
– Была пауза. Раймонд же занимался политикой, но понял, что творчество – это более благородное дело. Лайма привезла мне две темы Раймонда, одна из них просто гениальная! В этот раз я написал для Вайкуле четыре текста.
КРЕСТНЫЙ ОТЕЦ
– Коль скоро в разговоре мы вспомнили Аллу Борисовну, хотелось бы узнать ваше мнение о ее столь шокирующем всех замужестве.
– Позвонил Филипп и сказал: “Дядя Илюша, мы счастливы!” Алла минут пять смеялась, но смеялась светлым смехом, не саркастическим.
– Слышал, что Алла беременна, и крестным отцом будущего ребенка молодожены собираются объявить вас.
– Если она назовет мальчика Илюшей, то обязательно буду крестным. Кстати, в московском издании моей книги я дописал целую главу “Снова замужем”. Так что, Бог в помощь…
Агасси ТОПЧЯН,
собкор “Нового Взгляда” в США.
Лос-Анджелес.